|
- Эта малютка становится премиленькой, - небрежным тоном заметил он. - Она будет красивой, - ответила мадемуазель Рогрон. - Вам бы следовало отправить ее теперь в Париж в какую-нибудь лавку, - прибавил полковник. - Там она сделает карьеру. Модисткам требуются сейчас очень красивые девушки. - Вы это серьезно? - взволнованным голосом спросила Сильвия. "Ага! Так и есть! - подумал полковник. - Винэ подсказала мне мысль жениться в будущем на Пьеретте, чтобы погубить меня в глазах этой старой ведьмы”. - А что же вы собираетесь с ней делать? - спросил он вслух. - Разве вы не видите, что даже девушка такой несравненной красоты, как Батильда де Шаржбеф, знатная, со связями, остается в девицах: нет желающих на ней жениться. У Пьеретты ни гроша за душой, она никогда не выйдет замуж. Неужели вы думаете, что красота и молодость имеют хоть какое-нибудь значение, скажем, для меня, кавалерийского капитана, служившего в императорской гвардии со времени ее сформирования императором, для меня, побывавшего во всех столицах и знававшего красивейших женщин этих столиц? Красота и молодость - что может быть заурядней и пошлей! Я и слышать о них не хочу! В сорок восемь лет, - сказал он, прибавляя себе года три, - когда переживешь разгром, и беспорядочное бегство из Москвы, и ужасную кампанию во Франции, силы уже не те, я старый гриб. А женщина вроде вас, например, окружит меня заботами, будет меня лелеять; и состояние жены вместе с моей жалкой пенсией в три тысячи франков позволит мне на старости лет жить в довольстве. Да такая жена во сто раз для меня предпочтительней какой-нибудь жеманницы, которая наделает мне хлопот, ибо ей будет только тридцать лет, когда мне стукнет шестьдесят, и ее одолеют страсти, когда меня одолеет ревматизм. В мои лета действуют осмотрительно. Да к тому же, говоря между нами, если бы я и женился, то ни за что бы не захотел иметь детей. Лицо Сильвии во время этих разглагольствований было для полковника словно раскрытая книга, а ее восклицание окончательно убедило его в коварстве Винэ. - Вы, стало быть, не любите Пьеретту! - Да вы с ума сошли, дорогая Сильвия! - вознегодовал полковник. - Разве беззубый станет грызть орехи? Я, слава богу, еще в здравом уме и твердой памяти. Сильвия не желала говорить от собственного имени и, полагая, что действует необычайно тонко, сослалась на брата: - Брат хотел бы женить вас. - Ну, брату вашему и в голову не придет такая мысль. Чтобы выведать его тайну, я несколько дней назад сказал ему, что люблю Батильду, - он побелел как полотно. - Он любит Батильду, - сказала Сильвия. - До безумия! А Батильда, конечно, гонится только за его деньгами! (“Получай, Винэ!” - подумал полковник.) Как же он мог говорить о Пьеретте? Нет, Сильвия, - сказал он, многозначительно пожимая ей руку, - раз уж вы коснулись этого вопроса... (он придвинулся к Сильвии) так вот... (он поцеловал ей руку - ведь недаром он был кавалерийским полковником, неоднократно доказавшим свою храбрость) знайте же, что другой жены, кроме вас, мне не надо. И хотя этот брак может показаться браком по расчету, но, клянусь, я чувствую к вам сердечное влечение. - Это не брат, а я хотела вас женить на Пьеретте. Ну, а если бы я отдала ей свое состояние... А, полковник? - Но я вовсе не желаю быть несчастливым в семейной жизни и видеть через десять лет, как какой-нибудь вертопрах вроде Жюльяра увивается вокруг моей жены и посвящает ей стишки в газете. Нет уж, у меня достаточно мужского самолюбия! Никогда я не соглашусь взять жену не по возрасту. |
