Разговаривать с озлобленным человеком — удовольствие ниже среднего. Но тут уж ничего не попишешь.

Трубку снял сам Дергачев.

— Оперуполномоченный пермского ГУВД лейтенант Урусов. Сергей Тимофеевич, я хотел бы встретиться с вами по однбму срочному делу, чтобы задать несколько вопросов.

— Я болен, — отрезал собеседник.

— Понимаю. Постараюсь не тревожить чрезмерно. Нужно выяснить некоторые обстоятельства, поэтому надеюсь на вашу помощь.

— Ну и выясняйте по телефону. Встречаться-то зачем? /

Разве можно при проведении оперативных действий ограничиться звонком?! Милиционеру необходимо видеть глаза собеседника: спокойны они или лихорадочно перескакивают с предмета на предмет, уставились в пол или нагло прищурены. Сплошь и рядом глаза бывают красноречивей слов. Заочно подозреваемый будет разговаривать с опером не так, как видя его перед собой. А заставь его отвечать перед десятком людей, тут любой стушуется.

— Я хочу познакомиться с вами лично.

— А я не хочу! Ментов я, что ли, не видел?

Пропустив шпильку мимо ушей, лейтенант миролюбиво ответил:

— Дело-то давнее. Обращаюсь к вам даже не как к свидетелю, а как к помощнику.

— Я болен! — рявкнул собеседник. — Я совсем ходить не могу.

— Знаю. Но если требуется ваша помощь…

— Моя помощь? Ментам?

Дергач разразился мефистофельским смехом. Лучше бы он этого не делал. Лейтенант повысил голос:

— Звоню вам не от нечего делать! Если потребуются ваши показания, найдутся более действенные способы получить их. Однако обострение отношений с милицией вряд ли будет для вас полезно.

«Черт с ним, пускай заходит, — подумал Сергей. — Что он может мне сделать?! Хуже все равно не будет». Его вдруг разобрало любопытство. С какой стати к нему направляется этот мент? К человеку, который сидит сиднем, ничего не видит, свидетелем быть не может. Разве кто-либо из прежних дружков прокололся. Но он подробностей о новых преступлениях не знает. Лейтенант останется при своем интересе, ему с Дергачем разговаривать — словно с кирпичной стеной.

— Сейчас я даже дверь не могу открыть. Если хотите, заходите попозже, вечером, когда родители будут дома.

Как раз вечером Урусову идти не хотелось. У него дома лазарет: жена заболела, сын простудился. Теща за день с ног сбилась, надеется, что зять придет и поможет. Он рад бы вернуться пораньше, но делать нечего — служба.

Дверь открыл отец Дергачева, невысокий человек с чапаевскими усами, и провел лейтенанта в комнату.

Олег ожидал увидеть располневшего от многолетнего неподвижного сидения человека. Однако взору предстал худощавый шатен со скуластым лицом и спадающими на лоб давно не стриженными курчавыми волосами. В его прищуренном взгляде не было ни малейшего намека на доброжелательность.

— Сергей Тимофеевич, — начал Урусов, — к нам поступили показания задержанного гражданина Вострецова, утверждающего, что в апреле 1999 года он купил у вас паспорт на имя Андрея Всеволодовича Сереброва.

— Чего? Где задержали этого Вострецова?

— В Приморском крае, в городе Находка.

— Мало ли что брякнул какой-то арестованный, которого я знать не знаю, — криво усмехнулся Дергач.

— В его интересах давать правдивые показания.

— Теперь на меня что угодно валить можно.

— Думаю, он знать не знает о вашей болезни.

— А я его знать не знаю и знать не хочу.

— Придется проводить очную ставку.

— Везите его сюда, — сказал инвалид с плохо скрытым злорадством.