– По-моему, – хитро сощурил глаза Семенков, – тебя, Константин Петрович, больше не Игнат беспокоит, а твой новый трехэтажный сарай. Но ведь ты сам пару дней назад распорядился снять там охрану.

– Да просто не хотел, чтобы им эти жлобы с собаками мешали. А насчет дома – может быть, ты и прав.

– Хорошо, – успокаивающе сказал Семенков, – я все сделаю. И за домом присмотрят, и младшого твоего без внимания не оставят.

– Как-нибудь ненавязчиво, чтобы особенно не светились.

– Все ясно, Константин Петрович, не переживай. В городе все тихо. «Синие» из кабаков не вылазят, Саша Порожняк завел очередную бабу. Азербайджанцы тоже себя ничем особенным не проявляют. На прочие мелочи можно не обращать внимания. Поезжай, Константин Петрович, отдохни.

Ее крупное, отмеченное печатью вульгарности и покрытое толстым слоем косметики лицо недовольно скривилось. Посмотрев по сторонам, она достала из сумочки продолговатую зеленую пачку, вынула длинную сигарету, щелкнула зажигалкой и, затянувшись, стала прохаживаться по тротуару.

Две старушки, сидевшие на ближней скамейке, наклонились и стали шушукаться. Девица, нервно вдыхая ментоловый дым, не обращала на соседок внимания.

– Катька-то наша, глянь, – шептались старушки, – совсем нос задрала. Вырядилась как чучело, морду намазала, сигарету заграничную в зубы… Марья-покойница, царство ей небесное, пока жива была, дочку в ежовых рукавицах держала. А теперь…

– Да, одно слово – безотцовщина. И что из нее теперь получится?

– Известно что – проблядь несусветная. Сколько мужиков за год променяла. Скоро клейма негде будет ставить.

– А таперь-то у нее, слыхала, кто в хахалях ходит?

– Кто?

– Зек.

– Да неужто?

– Точно-точно. Я сама видала – бандюга. Все руки синие от наколок. Он ее по ресторанам возит и деньги дает.

– Да откуда ж у него деньги, ежели он зек? Придумала ты чевой-то, соседка.

– Ей-богу. – Старушка перекрестилась. – На здоровенной белой машине разъезжает по городу. И еще один бугай вместе с шофером спереди там сидит. А харя ж у него, харя – не дай бог хоть раз увидеть.

И тут, словно в подтверждение слов старухи, из-за поворота во двор дома резко вывернул белый «Мерседес» с затемненными стеклами. Сверкающая лаком и хромом машина, заскрипев тормозами, резко остановилась у подъезда.

Открылась передняя дверца. Из нее вышел невысокий здоровяк с грубым скуластым лицом, бычьей шеей и распухшими, словно от пчелиных укусов, кулаками.

Увидев его, старушки моментально притихли. Громила распахнул перед блондинкой заднюю дверцу «Мерседеса» и встал рядом с машиной, сумрачно оглядываясь по сторонам.

Девица, демонстративно стряхнув пепел с сигареты, наклонилась к дверце и плаксиво сказала:

– Саша, где же вы пропадаете? Я уже битый час торчу на этом дурацком тротуаре.

Из салона «Мерседеса» высунулась хмурая физиономия известного запрудненского авторитета Саши Порожняка.

– Катюха, что за базары? – сиплым прокуренным голосом проворчал он. – Возле бана мент прилип. Пока туда-сюда, рамсы развели… Ну, на пару минут задержались.

Не вдаваясь в более подробные объяснения, он взял блондинку за запястье синими от татуировок пальцами и потянул ее в машину. Блондинка плюхнулась на сиденье, из салона донесся ее притворно-возмущенный голос:

– Саша, ну что ты делаешь? Отстань, шальной, я же с сигаретой.