— Мы называем их традиционными домами, — сказал Джоэл, — они придают Виктории и ее предместьям особенный дух. Сейчас они под защитой закона, который предписывает держать их такими же, что и в начале века. Большие дома будут дальше, в Ок-Бей.

Элис на переднем сидении продолжала крутить головой и радостно вскрикивать, и я осознала, что ловлю каждый ее поворот головы, все время прислушиваюсь к голосу — пытаюсь увидеть что-то вроде той ее улыбки. Но эта девочка все равно оставалась мне чужой — не моей Дебби. Да, она была заброшенным ребенком, и я чувствовала грусть и беспомощность при мысли о паре, что привезла ее к миссис Ариес.

Заметив, как я смотрю на Элис, Джоэл заговорил со мной, тихо, чтобы она не услышала.

— Вы начинаете принимать в ней участие, да, Дженни? Лучше не надо, пока вы не будете уверены. Думаю, у нее в любом случае все будет хорошо. У нее такая огромная сила духа, что ее почти невозможно подавить. Некоторые дети такие с самого рождения. Иногда они растут в ужасных условиях и успешно преодолевают все мытарства. У Элис есть внутренний стержень, так что не беспокойтесь за нее. Вполне возможно, что ее проблемы вас не касаются. Может быть, она даже поспорит с самой Коринтеей. Кроме того, она умеет блефовать и скрывать свои страхи.

Я воспряла духом, хоть и совершенно беспочвенно. Дебби с рождения была очень стойкой и независимой. Эта черта могла сохраниться лучше всего остального. Хотя это мало что доказывало. Я сдержалась и не стала рассказывать, что произошло в саду, не будучи уже так уверена в увиденном.

— Иногда говорят, что Ок-Бей находится за Твидовым Занавесом — этакий кусочек старой Англии, — пояснил мне Джоэл. — Здесь больше цепляются за британские корни и традиции, и до сих пор можно услышать английские выговоры. Хотя как-то раз и поднимался вопрос, кому должна принадлежать Виктория: Канаде или Соединенным Штатам.

Я вспомнила, что читала о спорах насчет границы между этими двумя странами. Когда, в конце концов, ее проложили ровно по 49-ой параллели, разделительная линия рассекла пролив Хуана де Фука посередине, и Виктория с еще несколькими островами досталась Канаде.

Сделка казалась вполне справедливой и равноценной, и страны не были друг другу чужие, с такими-то близкими границами. Но, приглядевшись, я увидела и различия. Они выражались в иной форменной одежде, флагах с кленовым листом, в картинах с изображением Королевы. Иногда встречались слова с иным смыслом, варьировалось произношение. Но по большей части, мы были как двоюродные родственники. Многие сады выросли из английского очарования в упорядоченное канадское — и стали частью самой Виктории, города-сада.

Снова вернувшись на широкую дорогу, что шла вдоль берега, мы проехали между каменных воротных столбов и оказались в элитной части Ок-Бей, называемой Нагорья. Дома и земли здесь были еще больше. Границы территорий защищали низкие каменные ограды и живые изгороди, вокруг росло множество высоких деревьев. Изгородь была тщательно подстрижена, и мне подумалось, что бы сказал отец, если бы увидел здешние места.

По указанию Джоэла Кирк свернул на извилистую подъездную дорогу, огибавшую широкие газоны, и подъехал прямо к большущему тюдоровскому дому. И снова я увидела остроконечные крыши и высокие окна, однако сам дом был скорее широким, чем высоким. Крытые въездные ворота предлагали приют тем, кто прибыл сюда на машине — или в карете, как было во времена постройки дома. Длинная широкая лестница с низкими каменными ступеньками вела вниз с холма к лужайке, где что-то выклевывали в цветах две большие черные птицы. Они были такие крупные, что я уставилась на них с удивлением.

— Это во́роны, — сказал Джоэл. — Они здесь иногда настоящее бедствие, хотя индейцы считали их священными птицами.