|
Они втроем сгрудились немного поодаль от сатиров. Хирон ссадил меня на землю, и я очутился прямо рядом с ними. Волосы Клариссы были стянуты банданой под цвет ее камуфляжного костюма, и она очень походила на мальчишку. К чему, впрочем, всегда и стремилась. Сейчас она бросила на меня короткий взгляд и пробормотала «привет, салага», что, в общем, должно было означать, что настроение у нее превосходное. Гораздо чаще Кларисса говорила «привет» и тут же пыталась меня прикончить. Аннабет обвила рукой талию незнакомой девочки, которая выглядела так, будто только что плакала. Маленького роста, изящная — как ее, наверное, назвали бы взрослые,— с пышными волосами янтарного цвета и хорошеньким, немного эльфийским личиком. На ней были зеленый хитон и шнурованные высокие сандалии, а у глаз она держала платок. — Все это кончится ужасно,— захныкала девочка. — Что ты, что ты.— Аннабет погладила ее по плечу.— Все будет хорошо, Можжевелочка. Аннабет взглянула на меня и одними губами произнесла: «Подружка Гроувера». По крайней мере, я подумал, что именно это она и прошептала, хоть смысла в подобных словах не было ни малейшего. Чтобы у Гроувера была подружка?! Но когда я посмотрел на Можжевелку пристальней, то заметил, что уши у нее чуть заострены кверху, а глаза, если не считать того, что они покраснели от слез, были зелеными-презелеными, цвета хлорофилла. А-а, понятно. Передо мной была дриада — лесная нимфа. — Мистер Ундервуд,— с важностью заговорил один из членов Совета, перебивая собиравшегося что-то сказать Гроувера,— и вы всерьез полагаете, что мы способны в это поверить? — Но, господин Силен,— пробормотал тот,— ведь я говорю чистую правду. Член Совета Силен обернулся к коллегам и с горячностью стал им что-то говорить. Хирон прошел вперед и встал рядом с ними, внимательно прислушиваясь к беседе. Я знал, конечно, что он почетный член Совета, но не считал это особенно важным. Старейшины не показались мне такими уж выдающимися личностями, скорее они напоминали козлов в зоопарке — жирное брюхо, тусклые глаза, которые не видят ничего, кроме кормушки, и вечное сонливое выражение на морде. Так что я не совсем понимал, чего, собственно, Гроувер так беспокоится. Силен одернул на огромном брюхе желтого цвета рубашку поло и поудобнее устроился на троне. — Мистер Ундервуд, уже в течение полугода — целых шесть месяцев! — членам нашего Совета приходится выслушивать ваши провокационные заявления о том, что с вами говорил сам бог дикой природы Пан. — Но я вправду слышал его голос! — Какая дерзость! — проскрипел тот, что сидел слева от Силена. — Потише, Марон,— оборвал его кентавр.— Имейте терпение. — Вот еще, терпение! — продолжал ворчать Марон.— Я по самые рога сыт этой чепухой. Станет бог природы говорить с этим... Можжевелка, казалось, хотела броситься на старого сатира и поколотить его, но Аннабет и Кларисса удержали ее. — Не время, подружка,— прошептала Кларисса.— Погоди чуток. Не знаю, что удивило меня больше — Кларисса, удерживающая кого-то от драки, или то, что она и Аннабет, отчаянно презиравшие друг друга, вместе затеяли какое-то дело. — Итак, в течение шести месяцев мы были снисходительны к вам, мистер Ундервуд. Позволили вам совершать различные путешествия. Не отозвали вашей лицензии на проведение поиска. Мы доверяли вам, ожидая, что вы сумеете предъявить доказательства своего нелепейшего утверждения. И что вы нам теперь, спустя все это время, преподнесли? — Мне нужно еще немного времени,— попросил Гроувер. |
