Стенька подумал, что рассуждать можно хоть до морковкина заговенья, а поиск и поимка инока — то настоящее, чем придется заниматься и что сулит удачу.

— Да вот же она! — воскликнул Мирон.

Дверной проем вмиг был освещен факелом. Но высокие ступени вели не вверх, как бы следовало, а вовсе вниз.

— Что за притча? — удивился Стенька.

— Добрый боярин тут жил, погреба двухъярусные имел, — объяснил Мирон. — Должно быть, еще до поляков строены. Пойдем, Степа, куда-нибудь да выберемся!

Он повеселел.

— А как полагаешь — куда?

— А и к Москве-реке можем выйти, коли повезет, — Мирон даже разулыбался. — Коли хоромы старые, то, может, еще с тех времен, когда от татар нападения ждали и о том, где при осаде воду брать, беспокоились. Слыхал, под иными башнями засыпанные колодцы находили? А коли под Кремлем и есть тайники, так непременно к воде ведут.

— Либо в самое Замоскворечье, — добавил Стенька. — Может, еще на тот ход набредем, которым боярин Морозов из Кремля уходил…

— Нишкни! — прикрикнул на него Мирон и вдруг, поняв всю глупость своего страха, рассмеялся. Кто бы их, двух переносчиков сомнительного известия, тут услышал?

А о том, что боярин более десяти лет назад во время бунта из Кремля загадочно сгинул, а в Замоскворечье вдруг объявился, многие знали. Пришел за боярином в Кремль возмущенный московский народ, требовал от государя, чтобы выдал на расправу своего чересчур хитромудрого воспитателя, чей совет поднять налог на соль всем вышел боком. А боярин возьми да и пропади. Потом так же внезапно в Кремле объявился. Вот и разумей как

знаешь…

Прихватив побольше луба для факела, они спустились в нижний ярус погреба и поняли, что от него толку мало. Выложен белым камнем, свод круглый, а посередке — дыра в полу, куда ведет — неведомо…

— Нет, Мироша, это не то что до поляков — это, поди, и до царя Ивана строили, — почесав в затылке, молвил Стенька. — Колодец, что ли? Неужто сюда, в такую глубь, за водой лазали?

— В осадном сидении и не туда за водой полезешь…

Мирон опустился на колени, заглянул в дыру.

— Колодец, да не простой! Гляди — ступеньки!

— И точно!

Они переглянулись — кому-то следовало лезть…

Стенька вздохнул — он был моложе, крепче, ловкостью Бог не обидел. Перекрестился и спустил ноги вниз.

Дыра была неширока, для спуска удобна — позволяла в стенки руками упираться. Ярыжка спускался осторожно — правой ногой ступень внизу нашарит, подошву надежно установит, потом туда же левую перенесет, постоит — и опять правой ногой вперед. Одна беда — треклятые ступени чуть ли не в аршин высотой. Ну, не аршин — так три четверти точно.

Мирон сверху то молился вслух, то советы давал — бережнее, мол, да без суеты, мол, да не поскользнись, да не рухни!

Стеньке уже казалось, что он так всю жизнь будет ползти вниз, в глубину, которая освещалась факелом все хуже и хуже. Но рука, которой он ткнул в стену, собираясь опереться, сорвалась с неожиданного края, попала в пустоту, и он чуть не рухнул со ступеней.

Как удержался — одному Господу ведомо…

Ощупав опасное место, Стенька понял — тут начинается еще один лаз, а свод его выложен тесаным камнем.

Колодец уходил вниз, в опасную глубину, лаз же был довольно широк и внушал надежду.

— Полезай за мной, Мирон! — крикнул Стенька. — Я еще нору сыскал!

— Да как же я полезу? — чуть не плача, осведомился Мирон.