— Наверно. В Нью-Йорке, в самом центре, физический институт каждый день прослушивает эфир. Запускают маленький генератор, но космики тут же высасывают ток.

— А они не улетят обратно, как считаешь?

— Вряд ли, — пожал плечами Пит. — Профессор Хелметц говорит, что они плодятся пропорционально количеству электричества. Даже если они и улетят, услышав радио где-то еще, то часть их все равно останется. Пусть даже совсем немного, но стоит нам врубить вещание, так они тут же расплодятся до соответствующего количества и слопают все радиоволны. Сейчас им достаточно атмосферного электричества. А вы тут чем развлекаетесь?

— Ну, вечером читаем, пишем, ходим в гости. У нас тут организовали любительский театр. Я сам, бывает, участвую на третьих ролях. Кино исчезло, так все увлеклись театром. Даже в этой дыре нашлись настоящие таланты. Есть шахматно-шашечный клуб. Устраиваем прогулки на велосипедах, загородные пикники. Да что там говорить, времени на все не хватает! Я еще никогда не бывал так занят. Кроме того, все вообразили себя музыкантами и обязательно на чем-нибудь играют. Даже те, кому слон на ухо наступил.

— А ты?

— И я тоже. Корнет-а-пистон. В нашем оркестре — первый корнет. Играю и соло. А, черт… совсем забыл! Сегодня же репетиция. В воскресенье даем концерт в городской ратуше. Ты уж извини, но придется мне оставить тебя.

— А меня ты не хочешь прихватить? У меня флейта в саквояже…

— Ну-у?! Отлично! В нашем оркестре как раз недостает флейт. Забирай ее и пойдем. Хочешь пари? Сид Петкинс будет уговаривать тебя задержаться до воскресенья. Это наш дирижер. Оставайся. Это же всего на три дня. Что ты теряешь? Давай-ка разомнемся перед уходом. Мейзи! Убирай все со стола и садись за пианино.

Пит Малвени сходил за флейтой. Джордж поднес к губам корнет-а-пистон. Нежная, чистая, словно звук серебряного колокольчика, полная грусти мелодия в минорном ключе заполнила комнату.

Продолжая играть, Джордж подошел к открытому окну. В руках его серебристо поблескивал инструмент. Уже стемнело. Дождь утих. Нежная музыка поплыла на улицу.

Четко пробарабанил лошадиный галоп. Звякнул раз звонок велосипеда. Слышались гитарный наигрыш и девичье пение. Джордж вздохнул всей грудью, глубоко и умиротворенно. Как хорошо!

Пахло влажной весенней свежестью.

Где-то раскатисто громыхнуло.

«Боже мой, — подумал Джордж. — Неужели я никогда больше не увижу молнию, хотя бы малюсенькую?..»

Но это было единственное, о чем он жалел.

Театр марионеток

(Пер. Д. Литинского)

Страшилище явилось в Черрибелл в первом часу одного из адски жарких августовских дней.

Признаемся, что кое-какие слова тут ни к чему: любой день августа в Черрибелле, штат Аризона, напоминает о пекле. Черрибелл находится на 89-й автотрассе, примерно на сорок миль южнее Тусона и на тридцать севернее границы с Мексикой. Две бензозаправки (по разные стороны шоссе, чтобы соблазнить путешествующих в любом направлении), магазин, салун с разрешением на торговлю спиртным, киоск-западня для тех туристов, которые спешат закупить мексиканские сувениры, еще до того, как побывают в Мексике, и опустевшая палатка, где некогда продавались рубленные шницеля. Да еще несколько кирпичных домов, владельцы которых, в основном, американцы мексиканского происхождения. Они трудятся в Ногазесе, приграничном городке к югу от Черрибелла, но по какой-то непонятной блажи поселились здесь, а на работу добираются на своих машинах, причем кое-кто — на весьма дорогих.