– Садись и успокойся, безрассудный юноша! – сказал отец, остановив взгляд на красивом лице и грациозном стане любимого сына.

Ротсей пододвинул подушку поближе к трону и небрежно раскинулся на ней в ногах у отца, тогда как король продолжал:

– Я выражал сожаление о том, что граф Марч, которому при расставании мы твердо обещали возместить все обиды, на какие мог он пожаловаться, оказался способен вступить в предательский сговор с Нортумберлендом против родной страны. Неужели он усомнился в нашем намерении сдержать слово?

– Отвечу за него: «Нет», – сказал принц. – Марч не усомнился в слове короля. Но у него могло явиться опасение, что многоученые советники ваши не дадут вашему величеству сдержать королевское слово.

Роберт III широко применял трусливый прием делать вид, что не расслышал слов, которые, когда они дошли до слуха, требуют – даже по его суждениям – гневной отповеди. Он поэтому пропустил мимо ушей возражение сына и продолжал свою речь. Тем не менее неосторожные слова Ротсея усилили то недовольство, которое зародилось против него в душе отца.

– Хорошо, что Дуглас сейчас на границе, – сказал король. – Предки Дугласа всегда умели постоять за отчизну, и грудь его для Шотландии – самый верный оплот.

– Значит, горе нам, если он повернется спиной к неприятелю, – сказал неисправимый Ротсей.

– Ты посмел бросить тень на доблесть Дугласа? – ответил с сердцем король.

– Кто посмеет усомниться в доблести графа? – сказал Ротсей. – Она бесспорна, как его гордыня… Но можно не слишком верить в его счастье.

– Клянусь святым Андреем, Давид, – вскричал его отец, – ты – что филин: каждым словом предвещаешь раздор и беду!

– Молчу, отец, – ответил юноша.

– А что слышно о раздорах в Горной Стране? – продолжал король, обратившись к настоятелю.

– Там как будто дела принимают благоприятный оборот, – отвечал аббат. – Огонь, грозивший охватить всю страну, удастся, по‑видимому, загасить кровью полусотни удальцов. Два больших союза племен торжественно поклялись на мечах тридцатого марта, то есть в вербное воскресенье, в вашем королевском присутствии разрешить свой спор любым оружием, какое назовет ваше величество, и на указанном вами поле. Решено ограничить число сражающихся тридцатью бойцами с каждой стороны, но биться они будут до последней крайности. При этом кланы обращаются с покорной просьбой к вашему Величеству, чтобы вы отечески соизволили сложить с себя на этот день королевское право присудить победу одной" из сторон до окончания боя: вы не бросите на землю жезл, не крикнете «довольно», пока они сами не доведут дело до конца.

– Лютые дикари! – огорчился король. – Неужели они хотят ограничить самое нам дорогое королевское право – право положить конец сражению и провозгласить перемирие в битве? Они отнимают у меня единственное побуждение, которое могло бы меня привлечь на зрелище их резни. Хотят они сражаться как люди или как волки их горного края?

– Милорд, – сказал Олбени, – мы с графом Крофордом по некоторым причинам позволили себе, не снесшись с вами, дать предварительное согласие па эти условия.

– Граф Крофорд! – заметил король. – Мне кажется, он слишком молод, чтобы с ним советоваться о таком важном деле.

– Невзирая на молодость, – возразил Олбени, – он пользуется среди соседствующих с ним горцев большим уважением.