— Ну, Джонни, не пускай мне пыль в глаза, — сказала Рейчэл. — Ты не думаешь о движении к лучшему, тебе нравится само движение.

Джонни усмехнулся. Они шли молча, пока не подошли к реке, затем спустились по тропе. В этом месте река была неширокой, но глубокой, переливаясь цветами нефрита. Эндрю заговорил первым:

— Сколько ты просишь за участок?

— Сто фунтов. Знаешь кого-либо, кто может заинтересоваться?

— Возможно. Однако я не хочу испытывать терпение Мэри. Как только получишь предложение, извести меня. Я прослежу, не дадут ли мои клиенты большей цены.

— Ты знаешь, что мне нравится в этом месте? — прошептала Рейчэл, когда они шли к своим лошадям.

— Что?

— Это почти остров, окруженный с трех сторон рекой. Если построить хороший, крепкий забор сзади…

По выражению его лица она поняла, что он с ней согласен. Он обнял ее за талию.

— Здесь может быть наш первый дом, — мягко сказал он. Окинув взглядом весь участок, он добавил: — Не кажется ли тебе, что он слишком обособлен, Рейчэл? Я должен уезжать надолго, в объезд в Джонсборо и в округ Самнер. Племя крик все еще совершает набеги на такие изолированные места.

— Разумеется, ты не посоветуешь жене Эндрю Джэксона праздновать труса при виде всего нескольких индейцев.

/2/

Любовь не только привязана к месту, но у нее и свой календарь. Ей был не нужен тот, что Эндрю держал в своей конторе в Нашвилле. Каждое пробуждение четко запечатлевалось в сознании Рейчэл, каждый взгляд, мысль, чувство фиксировались в ее рассудке, но как бы ни были наполнены дни, они летели так быстро, что невозможно было их удержать.

Да, любовь создавала также и погоду. Была глубокая зима, на земле лежал снег, деревья сбросили листву, низкое небо цвета закопченных чугунков, изготовлявшихся по заказу хозяек новым кузнецом, мастерская которого размещалась в конце городской площади, навевало тоску. Но счастье не позволяло ей осознавать, что пришла зима: снег казался ей теплым, тяжелые тучи — блестящими, резкий ветер — ласковым и бодрящим. Обрушивался, разумеется, и ураган, но таким ураганом был ее муж. Они получили во владение участок Джонни лишь весной, но Эндрю уже строил хлев для скота, пристраивал небольшую кухню к основной комнате, где Молл могла бы проводить часть времени с ней, закладывал хижины для негров, воздвигал прочный забор по задней линии участка, сжигал тростник и прошлогоднюю траву, вырубал мелкую поросль, подрезал кору больших деревьев, чтобы затем вырубить их и очистить место для пашни. Одновременно он совершал судебные объезды, сотни миль по неосвоенным землям, проводил слушания в Джонсборо, Галлатине и Кларксвилле как прокурор территории, а затем как гражданский адвокат, ведущий дела клиентов своего района.

Любовь семьи Донельсон к Эндрю скрепляла ее, сводила вместе при первой возможности одиннадцать братьев и сестер. Роберт Хейс стал его партнером по земельным сделкам. Сэмюэл изучал под его началом книги по юриспруденции и надеялся на партнерство в адвокатской практике. Стокли продавал товары, получаемые Эндрю в оплату за адвокатские услуги. Члены семьи развлекались вместе в снежные зимние вечера около пылающего камина, созывая шутейный суд. Рейчэл, Джонни, Уильям, Северн и миссис Донельсон были зрителями, а судьи Джэксон и Хейс назначали новичка Сэмюэля лордом — Главным Шутником и Петушком Северной Америки.

Однажды Рейчэл услышала поговорку: «Чтобы понять человечество, нужно изучить мужчину». Разве в таком случае справедливо, что муж есть поле изучения для жены? В Нашвилле находились люди, утверждавшие, будто Эндрю Джэксон — человек, склонный к ссорам, что у него импульсивный характер.