С каждым днем она все больше любила Эндрю, ей не верилось, что могут появиться еще более глубокие чувства в радости любить и быть любимой. И все же каждый следующий день был несравненно более насыщенным, делая любовь еще более полной и возвышенной: ведь каждое новое утро обещало еще один день чудесных воспоминаний, питавших новые чувства.

Эндрю и Джон Овертон вернулись из осенней поездки на выездные сессии судов в полдень в конце декабря, когда слой выпавшего снега поднялся до порога. Они веселились, разгружая навьюченных лошадей.

— Мне, видимо, придется открыть лавку, — сказал Эндрю. — Посмотри, что мы привезли: мешки с солью, ботала для коров, топоры, головки сахара, упряжь, седла, кукурузную муку, шкуры медведя и бобров, пчелиный воск, копченую свинину и оленину, два ружья с рожками, полными пороха, свинец для пуль и рулон яркого ситца для Молл. Мне заплатили также одной коровой, двумя лошадьми, пятью свиньями и восьмью овцами. Я сохранил лошадей, а коров и овец обменял на земельные участки.

Однако самым важным подарком оказалась брошь из жемчуга для нее, привезенная в знак возвращения домой. В этот вечер Рейчэл нарядилась к обеду, расчесала волосы и уложила их в высокую прическу. Она надела красное шерстяное платье с длинными рукавами, воротник платья красиво обрамлял ее загоревшую шею, а глубокий вырез обеспечил прекрасный фон для новой брошки и серебряной цепочки. Эндрю сказал ей, что она прекрасна. Во время обеда они держались за руки, спрятанные под столом.

— Когда я вижу вас вдвоем, — сказал Джон, — мне немножко горько, что я все еще холостяк.

— Но, Джон, почему ты должен оставаться холостяком? В Кумберленде много красивых девушек, ищущих мужа.

Джон поднял руки к лицу, как бы защищаясь. Через минуту он сказал без всяких эмоций, словно говорил о каком-то правовом вопросе:

— Какая женщина могла бы полюбить меня, Рейчэл, такого невзрачного?

Она встала и положила свою руку на его плечо.

— Джон Овертон, как вы можете быть столь добрым к другим и таким жестоким к себе? Однажды какая-нибудь женщина посмотрит в ваши мягкие, симпатичные глаза и решит, что вы прекрасны…

Джон и Эндрю удивленно посмотрели друг на друга, а затем рассмеялись от всей души.

— Ох, Рейчэл, даже моя мама не думала, что я прекрасен…

— Ну, я также некрасив, — сказал продолжавший смеяться Эндрю, — у меня, как у лошади, длинное лицо.

— О, Эндрю, прекрати. Наши лица такие, какими их создал Господь Бог. Женщина любит человека не за количество волос на его голове или за форму носа. Она любит мужчину за его внутренние качества: силу или, быть может… честность.

Юридическая практика Эндрю Джэксона и Джона Овертона расширялась так быстро, что к апрельской сессии суда 1793 года в Нашвилле накопилось сто пятьдесят пять дел. Эндрю получил семьдесят два, а на долю Джона выпала значительная часть оставшихся.

— Рейчэл, почему бы нам не соорудить гостевую хижину для Джона? Мы могли бы оборудовать ее как вторую контору с соответствующим набором справочников о законах, и я смог бы чаще оставаться дома.

— Хорошо. Я построю ее весной, в твое отсутствие.

Рейчэл и семейство Донельсон немедленно приступили к работе по сколачиванию рамы кровати, стола и стульев. Рейчэл внесла и свой вклад. Она соткала покрывало для кровати из окрашенной индиго туго пряденной шерсти со сложным рисунком, известным под именем фантазии холостяка. Она попросила брата Сэмюэля остаться в ее доме на два месяца, пока мужчины будут в отъезде. Сэмюэл тотчас же согласился:

— Прекрасная возможность для меня. Все книги по юриспруденции будут в моем распоряжении.

Через неделю после отъезда Эндрю начались набеги индейцев, такие интенсивные, каких не помнила Рейчэл.