Уже через пятнадцать минут мы были у Марины дома. А если быть совсем точным — в ее постели. Очень удобная у Марины привычка — не убирать постель с дивана, а просто прикрывать ее огромным клетчатым пледом...

Я посмотрел на часы. Е-мое! Так и опоздать немудрено!

—        Куда это ты спешишь? Уж не к другой ли собрался? — Марина лениво потянулась.

Тебя бы к нам на работу. Нюх у тебя просто собачий. Именно к женщине. Но не подумай ничего такого. Обычная рабочая встреча с одной молоденькой американкой. Это здесь, недалеко. Вечером заскочу. Будешь дома?

—        А куда же я денусь? — изумилась Марина. — Ты только сам куда-нибудь не провались, как это у тебя случается. В крайнем случае, хоть позвони.

Уже выходя из подъезда, я подумал: что это я своим возлюбленным по очереди хвастаюсь тем, что встречаюсь с молоденькой девочкой? Старею, что ли?

Полковник Владимир Петрович Фотиев не дремал. Только совсем стороннему взгляду, если бы таковой обнаружился, могло показаться, что Фотиев позволил себе расслабиться. Прикрыв глаза, он сидел на кожаном диване и ждал звонка Филина. Тот все не звонил. Наконец, раздалась долгожданная трель звонка. Фотиев скорее схватил, чем поднял трубку

—        Вас слушают.

—        Это я.

—        Ну что?

—        Все в порядке. Все чисто и прозрачно, как слеза младенца.

—        Так, Сема, отправляйся к себе. К тебе сегодня с обыском, похоже, нагрянут. Ты с ними там построже. Покричи, кулаками поразмахивай, ногами потопай. И сразу же напиши жалобу в прокуратуру. Мы со своей стороны это дело тоже раздуем.

Все-таки товарищ Берия был предусмотрительным человеком... По его личному проекту все это сочинялось. Вот и пригодилось. — Филин был явно доволен собою.

—        Хорошо то, что хорошо кончается. Так что ты, Сема, раньше времени перья не пуши. Вот поедем с тобой в Париж, тогда и гульнем на всю катушку. Помнишь, как тогда, в Гамбурге?

—        Такое не забывается, — хихикнул в трубку возбужденный Филин.

Не успел Фотиев положить трубку, как зазвонил другой телефон, по которому он получал устные донесения от своих агентов.

—        Олег Вадимович?

—        Да-да, моя дорогая Линда. Я тебя узнал. Есть добрые вести?

—        Он, — приятный женский голос сделал фиксированное ударение на «он», — сегодня вечером встречаемся со своей американкой.

—        Так. Понял. Спасибо. Звони.

Закончив разговор, Фотиев поднял трубку третьего телефона.

Баби ждала меня на ступеньках общежития Института русского языка. Сегодня на ней была неимоверно пестрая юбка с огромными карманами и белая тенниска. На ногах я ожидал увидеть все те же огромные ботинки, но меня ждало глубочайшее разочарование. Она была просто босиком.

Перехватив мой взгляд, Баби улыбнулась и объяснила:

—        Я очень люблю так ходить. Понимаете, у меня плоскостопие, и это очень полезно.

Мы прошли мимо суровой вахтерши, напоминающей, как это водится в подобных заведениях, тюремного надзирателя. Она внимательно изучила разовый пропуск, который мне выписала Баби, но проверять документы — почему-то не стала.

У лифта стояла шумная разноцветная толпа, и Баби предложила пойти пешком, тем более что жила она всего на третьем этаже.