Темно-серый костюм был явно куплен в каком- то очень дорогом магазине, может быть, в одном из тех, что я видел мельком на Пятой авеню в Нью-Йорке. И галстук его, поди, стоил не меньше сотни баксов. Красиво жить, что и говорить, не запретить. Но дело было не только в пиджаке.

Перед нами предстал человек из той категории людей, которых и называют сильными мира сего. Он бы одинаково смотрелся и в министерском кресле, и с генеральскими погонами, и на заседании Думы. Но с большей радостью я бы увидел его на скамье подсудимых. Потому как человек этот был крайне опасен.

Я вспомнил, что именно так о нем говорила Ольга Лебедева, описывая встречу Дэвида Ричмонда, Нормана Кларка с человеком с розовым шрамом над левой бровью. Именно этот шрам и ставил все на свои места. Нет, все же более всего Андрей Леонидович Буцков напоминал главу мафиозного клана. Умного, тонкого, хитрого и безжалостного «крестного отца»...

—        Присаживайтесь, Андрей Леонидович, — с ласковой улыбкой предложила Романова.

—        Спасибо, — сказал он, усаживаясь в кресло напротив Александры Ивановны.

И, не дожидаясь вопросов, сам заговорил:

—        Я должен вам прямо заявить, что правление Фонда воинов-интернационалистов уполномочило меня заявить, что мы будем ходатайствовать перед обвинением о максимально строгом наказании наших сотрудников Волобуева и Кротова, которые по непонятным пока для правления причинам оказали сопротивление представителям органов милиции.

Он был строг, серьезен, а голос его даже звучал несколько трагически. Прямо древний грек какой-то.

—        Весь наш фонд и лично я, как его руководитель, глубоко озабочены тем, что на нашу деятельность, направленную на моральную и социальную реабилитацию воинов-интернационалистов и их семей, может пасть тень неблаговидного проступка наших сотрудников.

Граждане Волобуев и Кротов сегодня ночью были задушены в камере Бутырской тюрьмы, - спокойно перебила его затянувшуюся песню Романова.

—        Как? Разве такое возможно? — с пафосом и почти искренним удивлением в голосе воскликнул Буцков.

—        Да-да, Андрей Леонидович, как выясняется, возможно. — Александра Ивановна покачала головой, осуждая беспорядок в пенитенциарном заведении. — Вы же знаете, наверное, в каком тяжелом положении сейчас находятся тюрьмы и следственные изоляторы...

—        Да-да, я читал об этом в прессе. В самое ближайшее время фонд перечислит довольно значительную сумму на счет Бутырской тюрьмы.

—        Хорошо, хорошо, Андрей Леонидович. Давайте перейдем к делу. Взгляните, пожалуйста, на эти фотографии. Вы кого-нибудь знаете из этих людей?

Среди двух десятков фотографий, лежавших на столе, были фото Волобуева, Кротова, Сергеева и Зульфикарова (эти двое были арестованы в сауне на заводе Орджоникидзе и явно имели отношение к фонду Буцкова, хотя официально в нем не числились), Дэвида Ричмонда, Ольги Лебедевой, Натальи Дудиной и Нормана Кларка.

Конечно, мы в какой-то мере показывали ему свои карты, но это должно было заставить его потерять осторожность. Вряд ли прямо сейчас, но хотя бы после. Если дикий зверь замирает в своей норе, то его либо выкуривают, либо выманивают оттуда.

Буцков вынул из внутреннего кармана пиджака инкрустированный перламутром кожаный очечник, а из него двумя пальцами выудил очки в тонкой золотой оправе. Потом он достаточно долго протирал их какой-то специальной салфеточкой, прежде чем водрузить на нос.