—        Понимаешь, Саша, — как будто бы погрустнел Лушников — я бы этого дурака Хруща собственными руками задушил. За то, что Крым хохлам отдал. Хорошо, мы пока хоть как-то держимся, в первую очередь потому, что флот российский, да и президент наш, слава Богу, с Россией нормальные отношения пытается налаживать. На самом деле не в этом главная проблема. Сейчас идет такая крутая дележка крымской собственности между крупнейшими бандитскими кланами, что пули свистят над головами мирных граждан не раз на дню. Бедные граждане едва успевают уши затыкать. Про взрывы я вообще молчу. Отчасти бандиты сами нам помогают — друг друга со страшной силой отстреливают. Вот недавно знаменитых братьев Башмаковых пришили. Слышал, наверное?

Я кивнул. Мы уже давно выехали из города и мчались по извилистой крымской дороге. Все-таки «Волга» не такая уж плохая машина, даже старенькая, подумал я. По обеим сторонам шоссе тянулась южная растительность, так не похожая на подмосковную. Буйство красок уже было приглушено палящим солнцем, экзотические кусты смотрелись скорее серыми, нежели зелеными. Уж больно жаркое выдалось лето, даже для Крыма.

—        Представляете, — обернулся к нам троим Лушников, — мы тут недавно настоящие военные действия вели, с привлечением армейских частей, гранатометов, дымовых шашек и всего прочего...

—        Да, было дело, — пробасил до сих пор молчавший Герберт.

—        Но инициативу занимательнейшего повествования Саня никогда никому не уступал. Это противоречило бурному темпераменту, который ему помогал всегда быть в центре внимания: Получилось, вроде как они партизаны, а мы — фрицы. Помните историю времен войны о Керченских каменоломнях?

Мы помнили, потому что всех нас с детства пичкали историями о пионерах-героях, которым следовало подражать. Даже более молодые Сережа и Марина успели побывать в лагерях, пионерских конечно, где непременно бывала аллея этих самых героических пионеров с их портретами, либо намалеванными полупрофессиональными мазилами, либо изваянными из гипса отставными скульпторами. В Крыму почему-то особенно заметно процветал культ пионеров-героев. Может быть, из-за обилия пионерских лагерей на его территории? Чтобы советские дети и летом не расслаблялись, а постоянно ценили свое счастливое детство, за которое сложили головы их легендарные сверстники.

У берегов Крыма моих детства, отрочества и юности вовсю сновали маленькие быстроходные катера с именами Вити Коробкова, Володи Дубинина, Павлика Морозова... Когда-то, в бытность мою пионером, я даже видел мать того самого Павлика Морозова. Это было, кстати, тоже в Крыму.

После седьмого класса группа школьников из нашей школы отправилась в поход по Крыму. Наш руководитель, преподаватель физкультуры Борис Федорович Тряпкин, большой затейник и балагур, поручил мне писать дневник нашего похода. «Дневник боевой славы» — так он его называл. Этот дневник мы должны были потом сдать в школьный музей, чтобы нами могли гордиться те, кому это вдруг понадобится. Дневник, как бы это лучше выразиться, несколько искажал окружающую нас действительность.

Так, например, пошептавшись с билетером и что- то сунув ему в руку, Борис Федорович провел нас на просмотр замечательного французского фильма «Мужчина и женщина». Фильм этот был «до шестнадцати», потому-то ему и пришлось пойти на подкуп билетера. В дневнике было записано: «Были в кинотеатре на просмотре фильма «Залп «Авроры». До сих пор не знаю, существовал ли когда-нибудь на свете фильм с подобным названием, но звучало очень идеологически верно.

Были еще вполне реальные встречи у костра в «Артеке», куда нас впускали с нашими палатками в обмен на тематическую беседу.