– Повезло, – сказал Джек.

    – И не говори, – скорчил гримасу Джавдет. – Так ты дашь мне воды?

    – Зачем? Чтобы ты подольше мучился? Смерть от обезвоживания наступает примерно через неделю, два дня уже прошло. Если я сейчас дам тебе воды, то тебе придется страдать еще целую неделю, а если не дам – всего пять дней. Так к чему длить твои страдания?

    – Логично, – признал Джавдет. – Может быть, ты пойдешь еще дальше по дороге милосердия и просто перережешь мне глотку? И тогда страдания мои закончатся прямо сейчас.

    – Этого я сделать не могу, – сказал Джек. – Меня настоятельно просили тебя не трогать.

    – А я и забыл, – сказал Джавдет. – Извини.

    – Не стоит извиняться.

    – Тогда до свидания. Или, что будет точнее, прощай.

    Джек присел на корточки.

    – Ты можешь освободить руку? – спросил он.

    – Могу, а что толку? Держать ее все время над головой мне тяжело, а стоит только положить на песок, как ее тут же засасывает.

    – Если ты освободишь руку, я кину тебе веревку.

    – А как же твое слово меня не трогать?

    – Я кину тебе веревку, – сказал Джек. – А сам и пальцем к тебе не притронусь. Я не знаю, что ты натворил, но оставлять тебя здесь было бы слишком уж жестоко.

    – А ты потом не пожалеешь? И вообще, откуда я знаю, кто ты такой? Может быть, ты решил надо мной подшутить? Не стоит доверять человеку, в одиночку шляющемуся по пустыне…

    Конец веревки ударил Джавдета по лицу.

    – Должен тебе заметить, ты выбрал весьма странный способ путешествовать по пустыне, – сказал Джавдет. – Я видел людей, пересекавших пустыню в одиночку, но обычно у них был хотя бы один верблюд. А делать это пешком…

    – У тебя тоже не было верблюда, – сказал Джек.

    – Меня к этому вынудили обстоятельства. Я – Джавдет.

    – Ты уверен, что не хочешь рассказать мне долгую историю своей жизни? – спросил Джек. – Мне все-таки любопытно, что же ты такого натворил.

    Они шли по вершине бархана. Джек на ходу курил сигарету, а Джавдет то и дело прикладывался к фляге с водой. Его организм был обезвожен сверх всякой меры. Джек удивлялся, как спасенный им человек вообще может передвигаться.

    Не иначе еще один истинный сын пустыни.

    – Полагаю, ты имеешь право это знать, раз уж ты меня спас, – сказал Джавдет. – Видишь ли, все началось с предсказания. Один аксакал, настолько древний, что помнит еще те времена, когда песчинки в пустыне были величиной с грецкий орех, предсказал, что у меня родится дочь и мы с женой назовем ее… Впрочем, для истории это неважно. Еще аксакал сказал, что в жизни моей дочери наступит критический момент, когда ее семейное счастье и сама жизнь будут зависеть от историй, которые она вынуждена будет рассказывать на протяжении тысячи ночей.

    – Тысячи и одной ночи, – сказал Джек.

    – Ты знал того аксакала?

    – Нет.