Платон с Диогеном дружили, как кошка с собакой. Диоген постоянно критиковал Платона за его «абстрактные идеи», а Платон Диогена — за его «собачью жизнь» и желание все свести к банальной физиологии. Обо всем этом можно прочитать в книгах по философии. Но психолога заинтересует в этом бесконечном споре не столкновение философских позиций — кинизма и идеализма, а то, как эти замечательные мыслители управлялись с понятиями.

Пусть наставник заставляет ученика как бы просеивать через сито все, что он ему преподносит, и пусть ничего не вдалбливает ему в голову, опираясь на свой авторитет и влияние.

Мишель Монтень

Начнем с небольшого примера. Платон говорил о том, чего нельзя проверить на опыте, то есть об абстракциях. Диоген же требовал «достоверности», то есть проверяемости суждений. Если оного не обнаруживалось, философ приходил в ярость. Платон пытался определить сущностные признаки тех или иных понятий (эти самые «идеи») и употреблял, соответственно, такие слова, как «стольность» (сущность «стола») и «чашность» (сущность «чашки»), но Диоген неизменно ему возражал: «Что касается меня, то стол и чашу, Платон, я вижу, а вот стольность и чашность — нет». Впрочем, и Платон оказался не промах, парируя эту реплику Диогена такими словами: «Здесь нет ничего мудреного, Диоген. У тебя есть глаза, которыми ты можешь увидеть и стол, и чашу, а вот ума, чтобы увидеть стольность или чашность, тебе не хватает».

На этом примере мы видим, что Платон — «взрослый», а Диоген — «ребенок». Платон способен подняться над частностями и увидеть суть — главное. Диоген, напротив, предлагает нам конкретное, примитивное, детское суждение. Кажется, это подтверждается и такой историей… Однажды Диоген прогуливался по Афинам и на ходу ел сушеные фиги. Тут он повстречал Платона. «Можешь взять», — предложил ему Диоген. Платон взял и съел. «Можешь взять, сказал я, а не съесть», — рассердился Диоген. Банальная ситуация — и вместе с тем глубокий философский спор о понятиях. С одной стороны, Диоген демонстрирует нам ту же примитивную конкретность суждений, что и прежде, но если посмотреть на это с другой стороны, он требует от Платона научной строгости: «взять» и «съесть» — это не одно и то же. У Платона понятия «плавают», у Диогена — это жесткая опора мысли и действия. Теперь Платон — «ребенок», а Диоген — «взрослый».

Лишившись по какой-то причине своего превосходства над детьми, мы по той же причине уже не можем обрести его вновь.

Жан де Лабрюйер

И, наконец, потрясающая история про понятие «человек». Байка, которая вошла в анналы истории философии. Ее завязка — это определение, которое Платон дал «человеку». Определение по определению должно указывать на главный, сущностный признак определяемого объекта. Но что же сделал Платон? Он сказал, что человек — это животное с двумя ногами и без перьев. Надо признать, что этим определением он вызвал всеобщее одобрение. В общем, всем понравилось, но, разумеется, не Диогену. Хотя, казалось бы… На следующий же день Диоген перекинул через ограду академии Платона ощипанного петуха и крикнул: «Вот человек Платона!» Действительно — на двух ногах и без перьев. Платону ничего не оставалось, как, не без иронии, прибавить к своему определению: «И кроме того, с плоскими ногтями».

Вот такое описательное определение — «Человек — это животное на двух ногах, но без перьев и с плоскими ногтями» — это очень хорошее определение для школьника. Масса признаков, все осмысленные, характерные, не в бровь, а в глаз, но не сущностные.