Она не слушала, о чём говорили другие женщины. Ей вообще не нравилось слушать то, что не относится лично к ней. Работая в библиотеке, она привыкла к тишине, к огромным стеллажам умных книг. И то, что в конце дня стало почти для всех сенсацией, её в этот день не коснулось. Сенсацией для неё было собственное состояние, к которому надо было привыкать и которым вдруг захотелось с кем-то поделиться. Ну как же? Ведь все, наверное, думают, что она хромоножка в любви и на что уже не способна. А она вот уже беременна. И кто же у неё будет: мальчик или девочка? Ах, да не всё ли равно? Нет, к мальчикам она не привыкла. Даже не знает, как с ними обращаться. Другое дело девочка. Они послушные, ласковые.
Рассуждая так сама с собой, Аллочка шла на работу, с которой пришлось отпроситься ненадолго проверить кое-что в своём здоровье. Заведующая легко её отпустила, сказав, что потом сама пойдёт к врачу за советом. Тогда они ещё не знали, что причина похода к врачу у них была одна и та же. Подходя к институтскому корпусу, на первом этаже которого находилась библиотека, Аллочка нос к носу столкнулась ни с кем иным, как с Николаем Николаевичем.
Профессор спускался по ступенькам крыльца и буквально наткнулся на замечтавшуюся Аллочку, тут же отступил на ступеньку выше и весело произнёс:
— Извините, Аллочка. Я как раз из библиотеки. Хотел найти один старый журнал, но мне сказали, что это только вы сможете помочь. Так что с удовольствием вернусь, если вы не возражаете.
— А у меня будет ребёнок, — выпалила, сама не зная почему, Аллочка.
— Какой ребёнок? — не понял Николай Николаевич.
— Маленький, наверное. По крайней мере сначала, — ехидно ответила Аллочка, удивляясь сама себе и своей интонации. — Раньше она бы никогда не позволила себе так разговаривать с учёным.
До Николая Николаевича, наконец, дошёл смысл сказанного, и он смущённо начал спрашивать:
— То есть вы хотите сказать, что полагаете…
Он не успел договорить, как Аллочка, всегда тактичная и не позволявшая никого перебивать, тут не выдержала:
— Я ничего не полагаю. Мне врач только что сказал, что у меня будет ребёнок. И я очень рада. Это значит, что я ещё вполне молода.
— Конечно, конечно, — заторопился с ответом Николай Николаевич, — Вы очень молодая. И что если мы с вами присядем вон там на скамейке и обсудим кое-что? Как вы думаете, я имею к этому какое-то отношение?
— Прямое, — почти мрачным тоном ответила Аллочка и побрела к скамейке под высокой елью.
Николай Николаевич остолбенело стоял на месте. Ему показалось, что он опять чего-то не допонял. Неужели он снова отец и так вот случайно? А главное, ведь это же просто прекрасно.
— Ну что же вы стоите? — спросила Аллочка. — Пригласили посидеть, а сами стоите?
— Ах, да, простите, пожалуйста. Такая приятная неожиданность.
— Приятная? — Аллочка подозрительно посмотрела на всё ещё стоявшего в смущении перед нею учёного.
— Конечно. И давайте всё-таки сядем.
По территории института из корпуса в корпус время от времени неторопливо, с чувством собственного достоинства шагали научные сотрудники, пробегал снабженец, весело носились лаборантки. Все успевали заметить сидящую под деревом парочку. Одни вежливо приветствовали, другие из деликатности делали вид, что и не видели их уединения. Вышел, направляясь к своей машине, высокий худощавый и суховатый по натуре заместителя директора по науке. Полу шутя, полу серьёзно бросил в их сторону:
— Переманиваете к себе кадры, Николай Николаевич?
В ответ услышал:
— Нечто в этом роде.
— А мы вам её не отдадим. Она у нас ценный библиотекарь, так что не очень старайтесь. |