Прошла неделя. Кейра постепенно налаживала отношения с коллегами и друзьями, с которыми давно не общалась. Каждый вечер она ужинала с кем-нибудь в маленьком парижском ресторанчике или в квартире своей сестры. Разговоры крутились вокруг одних и тех же тем, совершенно не интересовавших Кейру, и ей всякий раз делалось скучно. Однажды, после ужина, где все говорили больше обычного, Жанна даже упрекнула Кейру за рассеянность.

— Если эти встречи тебе так осточертели, зачем ты на них ходишь? — сурово отчитывала ее Жанна.

— Да не осточертели они мне вовсе!

— Когда ты окончательно заскучаешь, предупреди, я заранее подготовлюсь к спектаклю. За столом ты была похожа на моржа, под которым провалился лед.

— Жанна, а как ты сама умудряешься выносить подобные разговоры?

— Это называется «общаться».

— Общаться? — рассмеялась Кейра и подозвала такси. — Тот тип, что нахватал общих мест из всех газет и толкал бесконечную речь о кризисе, — он с нами общался? Как и его сосед, который с таким смаком вещал о спортивных достижениях, словно обезьяна, дорвавшаяся до бананов. А может, говоря об общении, ты имеешь в виду ту девчонку-психоаналитика, которая сыпала банальными фразами о супружеской неверности? Или адвоката с его двадцатиминутным выступлением на тему роста преступности в городах, — а как иначе, ведь у него скутер сперли. Три часа неприкрытого цинизма! Теории и контртеории человеческого отчаяния — сколько пафоса!

— Ты не любишь людей, Кейра! — констатировала Жанна, когда такси высадило их у ее дома.

Их спор завершился уже глубокой ночью. Несмотря ни на что, назавтра Кейра отправилась вместе с сестрой на очередную вечеринку. Наверное, потому, что одиночество, сопровождавшее ее в последние годы, причиняло ей страдание, хотя она в этом ни за что бы не призналась.

В один из выходных дней Кейра, пробегая через сад Тюильри и ища спасения от надвигающегося ливня, встретила Макса. Оба мчались по центральной аллее к входу со стороны улицы Кастильоне. Запыхавшись, Макс остановился перед лестницей, у подножия скульптурной группы с тиграми и носорогом; Кейра нашла приют поблизости, около льва и львицы, терзающих кабана.

— Макс, это ты?

Статный красавец Макс страдал чудовищной близорукостью и даже в очках с толстенными линзами видел все словно в тумане, однако голос Кейры он узнал бы среди сотни других.

— Как, ты в Париже? — удивленно спросил он, протирая очки.

— Да, как видишь.

— Вот теперь вижу! — воскликнул он, водружая очки на нос. — Ты останешься надолго?

— В саду? Думаю, на полчасика, — ответила она, смутившись.

Макс внимательно посмотрел на нее.

— Я уже несколько дней в Париже, — вздохнув, пробормотала она.

Раскатистое ворчание грома заставило их продолжить путь и поискать убежища под аркадами на улице Риволи. Они едва успели: начался настоящий потоп.

— Ты не собиралась мне позвонить? — спросил Макс.

— Конечно, собиралась.

— И почему же не позвонила? Прости, я вываливаю на тебя кучу глупых вопросов. Если бы ты хотела со мной встретиться, ты бы позвонила.

— Я не могла сообразить, что тебе сказать.

— Тогда ты права. Следовало подождать, пока провидение не приведет нас на эту аллею…

— Я рада тебя видеть, — перебила его Кейра.

— Я тоже рад тебя видеть.

Макс предложить выпить по стаканчику в баре отеля «Мерис».

— Так ты надолго в Париж? Ну вот, опять я засыпаю тебя вопросами.