Арку впереди охраняли двое гирканских гвардейцев в полной боевой выкладке, закинув лазганы за плечи. Были там и другие люди. Среди теней и огоньков свечей копошились фигуры в темных балахонах. Они перешептывались о чем-то, передавали друг другу информационные планшеты и подписывали бумаги с показаниями. В воздухе плыл густой запах ладана. Откуда-то доносились тихие стоны.

Майор Танхаузе, на месте командовавший гирканскими войсками, подмигнул Гаунту и указал на левый коридор.

Там, у закрытых дверей, стоял юноша. «Да он мой ровесник», — мельком подумал Гаунт. Кадет поймал его взгляд. Неприветливый, нужно сказать. Бледный и худощавый, юноша был выше Гаунта. Его тело скрывало длинное багровое одеяние. Тонкие пряди черных волос заслоняли половину его лица.

— Сюда нельзя, — угрюмо бросил он.

— Мое имя Гаунт. Комиссар-кадет Гаунт.

Юноша поморщился, но все же повернулся к двери и постучал. Дождавшись ответа, он приоткрыл створку. Гаунт не расслышал, о чем был приглушенный разговор, но вскоре навстречу кадету вышел некто огромный, прикрыв за собой дверь.

— Спасибо, Гравьер, на сегодня все, — сказал он юноше, и тот отступил в темноту.

Незнакомец был гораздо крупнее Октара и поражал мощью телосложения. Под его пурпурными одеждами угадывались вычурные доспехи. Маска, скрывавшая его лицо, порядочно испугала Гаунта. Сквозь прорези в материи виднелись только глаза. Несколько мгновений кадет чувствовал на себе внимательный, изучающий взгляд. Наконец инквизитор снял маску.

Его лицо было на удивление красиво. Орлиный профиль, до белизны бледная кожа. Холодные и одновременно приятные светлые черты. Гаунт взглянул в его глаза и с удивлением обнаружил там боль, усталость, понимание, даже сострадание.

— Меня зовут Дифэй, — произнес инквизитор глубоким, звучным голосом. — А ты, я предполагаю, кадет Гаунт.

— Так точно, сэр. Чем я могу быть вам полезен?

Дифэй подошел ближе, взял его за плечи и развернул.

— Девушка. Ты ее знаешь, — утвердительно сказал он.

— Да, я ее знаю. Я… встречался с ней.

— Она — это ключ, Гаунт. В глубинах ее разума лежит ответ на вопрос, почему этот мир поднял мятеж. И мой долг — найти этот ответ, хотя мне ли не знать, как утомительно это занятие.

— Все мы служим Императору, милорд.

— Несомненно, Гаунт. Ну что ж, слушай. Она утверждает, что знает тебя. Уверен, это чушь. И все же она твердит, что будет разговаривать только с тобой. Гаунт, я довольно хорошо знаю свою работу, чтобы увидеть в этом зацепку. Я мог бы… извлечь нужную мне информацию множеством способов. Но наименее болезненным — для нас обоих — будет обратиться к твоей помощи. Что скажешь, готов мне помочь?

Гаунт пристально посмотрел на Дифэя. Его жесткая и в то же время добродушная манера говорить напоминала ему о ком-то. Об Октаре? Нет, пожалуй, о дяде Дерции.

— Что от меня требуется?

— Пойти и поговорить с ней, ничего более. Там нет записывающих или фотосъемочных устройств. Никто не будет за тобой следить. Я хочу, чтобы ты просто пообщался с ней. Если она расскажет тебе то, что хочет, я воспользуюсь этой ниточкой.

Гаунт шагнул в камеру, и дверь немедленно захлопнулась за ним. Внутри — только стол, два стула по сторонам и натриевая лампа на стене. Больше ничего. Девушка молча сидела на одном из стульев.

Кадет присел за стол, напротив нее.

Глубокая чернота глаз и волос. Яркая белизна кожи и платья. Она и вправду была красива.

— Ибрам! Как я ждала! Мне так много нужно тебе рассказать! — пропел ее мягкий, уверенный голос на безупречном высоком готике.

Гаунт невольно отстранился от ее прямого, пронизывающего взгляда.