— Что ты хочешь знать? — неожиданно произнесло чудовище, словно с каким-то умыслом.

Мысли смешались. Быть может, удастся заговорить эту тварь? Протянуть время, чтобы придумать, как спастись?

— Стану ли я комиссаром? — сказал он первое, что пришло на ум, продолжая бороться с дверью.

— Конечно.

Похоже, замок поддавался. С трудом, но поддавался. Еще немного. Главное — продолжать говорить.

— Рассказывай все, что будет дальше! — выкрикнул он в надежде, что девушка перестанет ползти к нему.

Несколько мгновений она задумчиво молчала. Потом ее глаза налились чернотой, и она заговорила тонким, дрожащим голосом:

— Я уже говорила тебе. Их будет семь. Семь камней силы. Отсеки их, и освободишься. Не убивай их. Но сначала отыщи своих призраков.

Гаунт только пожал плечами, продолжая выламывать дверную ручку. Он почти не слушал.

— И какого феса это значит?

— А что значит «фес»? — сухо спросила она.

Гаунт замешкался. Он не знал, что это за слово и почему он вдруг произнес его.

— Твое будущее крадется за тобой, Ибрам. Призраки, призраки, призраки!

Наконец Гаунт повернулся к ней лицом. Дверь так и не собиралась открываться, а слюнявая тварь подползла слишком близко. Если другого выхода нет, он не сдастся без боя.

— Да, за такими, как я, таскается много призраков. Расскажи что-нибудь поинтереснее.

— Ты — анрот.

— Кто-кто?

— Я понятия не имею, что это, — зашипела она. — Но ты — один из них. Анрот! Анрот! Это ты!

Гаунт отшатнулся к дальней стене, пытаясь увеличить дистанцию. Девушка медленно ползла за ним.

— Это безумие какое-то! Я ухожу! — выговорил он.

— Уходи. Но выслушай еще кое-что, пока ты здесь.

Кадет посмотрел на ведьму и разглядел сквозь упавшие на лицо пряди черных волос леденящую улыбку.

— Варп знает тебя, Ибрам.

— Иди к чертям со своим варпом!

— Придет день, Ибрам… Далеко-далеко через много лет нечто, окрашенное цветом Вермильон, станет для тебя самым ценным на свете. Иди за ним. Найди его. Другие придут за ним, и ты прольешь кровь, защищая его. Кровь своих призраков.

— Довольно уже!

Девушка медленно передвигала колени по мерзлому полу, устилая свой путь каплями собственной слюны.

— Не забывай об этом, Ибрам! Ибрам! Пожалуйста! Так много людей погибнет, если ты этого не сделаешь! Так много, так много!..

— Если я не сделаю — что? — переспросил Гаунт, все еще пытаясь найти выход из этого кошмара.

— Уничтожь. Уничтожь его. То, что окрашено в цвет Вермильон. Уничтожь его. Оно рождает железо без души!

— Ты спятила!

— Железо без души! — кричала она, цепляясь за его ноги, за полы одежды, покрытой инеем.

— Отцепись от меня!

— Миры будут умирать! Военмейстер умрет! Не позволяй никому овладеть им! Никому! Оно не просто попадет в плохие руки! Все руки — плохие! Никто не вправе владеть им! Уничтожь его, Ибрам! Прошу!

Кадет что было сил отшвырнул ее от себя, и девушка повалилась на пол. Свернувшись, она начала плакать.

Гаунт подошел к двери и потянул ручку на себя. Щелчок. Открыто. Кадет бросил еще один взгляд в камеру. Девушка медленно поднялась и посмотрела на него красными от слез глазами.

— Не дай им этого сделать, Ибрам, — сказала она своим голосом. — Уничтожь его.

— В жизни не слыхал ничего глупее, — все еще неуверенно произнес Гаунт.