В полутемном интерьере ресторана за столиком с горящей лампой сидели двое – холеная молодая дама, в которой Ника, приглядевшись, узнала Подольскую, и неизвестный господин в смокинге. Господин привлекал внимание заостренным лысым черепом, большими заостренными же ушами, широким тонкогубым ртом и парой лишних подбородков. По форме лицо его напоминало грушу, а по выражению – сказочного василиска, обращающего в камень все, на что падает взгляд этих безжизненно-холодных глазок.

– Кто это? – испуганно спросила Ника.

– Тсс! – сердито шикнул на нее Игнат.

– Валерий Мстиславович, мой патрон, – не без гордости ответил Грановский. – Наложить звук мы, к сожалению, еще не успели: его записывали отдельно. Но на этой стадии разговор практически неслышен за музыкальным фоном. А на следующей, как вы сейчас убедитесь, звук и не нужен…

Пара за столом неторопливо вкушала пищу, обмениваясь редкими и, судя по выражению лиц, не особенно сердечными репликами. Подошедший официант встал за спиной "василиска", откупорил принесенную бутылку, слил немного вина в специальную посудину, плеснул в бокал клиенту, дождался его кивка и наполнил бокалы.

– Скоро начнется, – пообещал Артур Дмитриевич.

– Что в вине? – довольно равнодушно поинтересовался Игнат.

– О, ничего особенного. Это даже и наркотиком-то не назовешь. Так, невинный препаратец, слега ослабляющий функцию самоконтроля. Видите, патрон пьет без малейших колебаний.

"Василиск" опустошил свой бокал и заговорил. Выражение его лица на протяжении всей речи оставалось неизменным – скучающим и немного брезгливым, – а вот с лицом Подольской творилось неладное. Сначала она слушала своего визави с усмешечкой, не очень удачно имитирующей скептическое пренебрежение. Потом – стиснув зубы и метая глазами молнии. Потом лицо исказила злобная гримаса, а руки потянулись к вазе с фруктами. В следующую секунду мадам заорала, вскочила и метнула вазу в "василиска", который еле успел отклонится в сторону. В тот же миг из-за двух соседних столиков повскакивали "люди в штатском" и устремились к фурии, которая уже вооружилась столовым ножом.

– За левым столом – охрана патрона, за правым – люди Оксаны Викторовны, – пояснил Грановский жизнерадостным тоном спортивного комментатора.

Завязалась свалка. Конкуренты, отпихивая друг друга, пытались скрутить Подольскую, которая успела вскочить на стул и, продолжая беззвучно орать, без разбору швырялась посудой. Кто-то получил по физиономии тяжелой лампой, кому-то в руку воткнулась вилка, на скатерть брызнула кровь. Остальные посетители ресторанчика бросились врассыпную, к свалке со всех сторон спешили люди в темно-вишневой униформе. Подольскую наконец стащили со стула, заломили ей руки, но она, визжа и лягаясь, как взбесившаяся лошадь, продолжала рваться к "василиску".

– Ну, довольно, – сказал Артур Дмитриевич, останавливая ролик. – Дальше уже не интересно. Приехала психиатрическая бригада, Оксане Викторовне сделали укол и увезли ее в местную клинику. Адвокат Подольской ринулся в наше консульство, но мы посетили консула несколько раньше, и тот благоразумно уклонился от активных действий. Сказал адвокату, что у местных психиатров заслуженно высокая репутация, и он не видит оснований сомневаться в их диагнозе и предписанном ими методе лечения. А мы уж постарались, чтобы у лечащих врачей сложилось правильное представление о личности пациентки. Особенно сильное впечатление на них произвел рассказ вашего старого знакомца, моя дорогая.

Ника вскинула на Грановского удивленный взгляд, потом в глазах ее мелькнула догадка.

– Да-да, я про Иннокентия Буланова! – подтвердил догадку Артур Дмитриевич. – Нам удалось его разыскать. Правда, поначалу молодой человек красноречием не блистал, пришлось с ним поработать… Девушка, милая, что ж вы так бледнеете? Уверяю вас, мы попортили его совсем немного – ничего несовместимого с жизнью.