— Крепостная? — хмурюсь я. — То есть рабыня⁈ Но она же русская, — смотрю внимательно на полуголую зареванную девицу. Славянские черты красивого лица не поддаются сомнению. Также характерные русые волосы и карие глаза говорят, что передо мной чистокровная дочь гордой нации. — Не плененная в бою басурманка, не византийская наложница, не турецкий трофей… Вшивый пес, тебе жить надоело⁈ Как ты посмел неволить своего соотечественника! — резко рявкаю я и, убрав грифончика с плеча на руль мотоцикл, резко шагаю к насильнику. Парень не успевает даже среагировать. Боковой удар в скулу, и он слетает с девушки в траву. — Объясняйся! Пока не свернул тебе шею!

Переступаю заплаканную девушку и, широко расставив ноги, встаю перед валяющимся мерзавцем. Он стонет, щупая опухшую щеку. Затем, охая, поднимается. Пыль и травной сор запачкали его одежду.

— Выродок, жить надоело⁈ На кого руку поднял! Я наследник рода! Я будущий глава!

— Ты не глава, ты холоп, — брезгливо говорю, приближаясь. Подшаг и резкий выстрел боковым в нижнюю челюсть.

Смачно хлюпают разбитые губы, и парень с криком пошатнулся. Всего лишь пошатнулся, хм. Второй удар уже выносит. Я, конечно, сейчас хиляк, но бить умею. А чтобы отправить в аут даже громилу, достаточно ударить с силой полтора-два пуда или, как нынче говорят, двадцати-тридцати килограмм. Холоп же этот далеко не громила.

Значит, насильник одаренный. Маг. Усиление уже освоил.

Некогда рыться в памяти кто он такой, вообще не суть.

— Что за…Выродок, да тебе отрубят обе руки за такое! — ревёт в голос насильник, шлепая кровоточащими оладьями. — НО СНАЧАЛА Я САМ ТЕБЯ ПЕРЕЛОМАЮ!

Парень бьет правой. Жалкий удар. Неумелый, расхлябанный и размашистый. Но полностью уклониться в нынешнем состоянии я не успеваю. Тогда прямой блок навстречу. Прилетает мощно. Меня аж переворачивает в воздухе, со всей силы сносит на землю. Бок заныл от боли, в глазах помутнело.

Но пинок голенью по мордасу нанести успел. В полете пнул изо всех сил, чуть жилы не порвал, но повалил придурка. Не одному же падать. Я царь, мне всюду нужна свита.

Перекатом ухожу в сторону от насильника и, только отдалившись, вскакиваю.

— Кла-кла-кла! — разъяренно топорщит крылышки Варяг верхом на мотоцикле. Малой болеет за своего царя.

— Михаил Федорович! — жалобно взывает девушка ко мне, прикрывая нагую грудь ошметками платья. — Не надо! Не губите себя! Вас же накажут! Не стою я того!

Меня переполняет ярость. До чего же довели русских женщин, что они морозят подобную чушь!

— Стоишь, глупая! Все вы стоите! — рявкаю, и она ошеломленно замолкает, лишь хлопает большими, как озера, глазами.

— Вырродок, — хрипит на земле насильник.

Кажется, я вспомнил его имя, память щенка постепенно соединяется с моей. Итак, Паша Лазарев. Не соврал холоп — действительно сын главы Лазаревых. Ноль цена этому роду, раз заводят крепостных.

Руки парня накаляются, между пальцев вспыхивает молния. Ага, он еще и громовержец. Отлично. Пора ломать лимитер.

Чтобы потянуть время, отскакиваю за мотоцикл и приседаю. В дорогую повозку Павел не метнет, а пока встанет и добредет, я уже закончу. Так, как же это делается⁈ Вспоминай, Медведь!

— Урод! — гремит Павлуша между треском молний. — Погоди, сука…щас я тебя поджарю! Тебе не жить, понял⁈ Хана, тебе сучье отродье!

— Павел Аркадич, не губите его! Пожалейте Михаила Федорыча! — воет в голос девка на траве. — Хотите — берите меня! Я больше не буду сопротивляться! Насильничате на здоровье! Только Михаила Федорыча не убивайте!

— Замолкни, сука! — срывается в визг Павлуша, силясь подняться.