Грасиелу охватила внезапная паника. Ей казалось, что обрывается последняя ниточка, связывавшая ее с домом.

— Не уходите, — взмолилась она.

Отец Перес взял ее руку в свою.

— Я знаю, что ты чувствуешь себя одинокой, — сказал он с теплотой в голосе. — Но это не так. Поверь мне, дитя мое, это не так.

К кровати подошла санитарка с узелком. Она протянула его Грасиеле.

— Вот твоя одежда. Тебе, к сожалению, надо идти.

Ее охватила еще большая паника.

— Сейчас?

Священники переглянулись.

— Почему бы тебе не одеться и не пойти со мной? — предложил отец Беррендо. — Мы сможем поговорить.

Через пятнадцать минут отец Беррендо и Грасиела вышли из двери больницы на теплый солнечный свет. Перед больницей был сад, в котором росли яркие красивые цветы, но Грасиела была настолько подавлена, что даже не замечала их.

***  

Когда они сидели в его кабинете, отец Беррендо сказал:

— Отец Перес говорил, что тебе некуда идти.

Грасиела кивнула.

— Никаких родственников?

— Только… — Ей было трудно произнести это. — Только моя мама.

— Отец Перес говорил, что ты регулярно ходила в церковь в своем городе.

«В городе, который я никогда больше не увижу».

— Да.

Грасиела вспомнила о том, как по воскресеньям утром она ходила в церковь, как там было красиво во время службы, и о том, как она хотела поскорее встретиться с Иисусом и избавиться от страданий, причиняемых ей жизнью.

— Грасиела, не думала ли ты когда-нибудь о том, чтобы уйти в монастырь?

— Нет.

Она вздрогнула от одной мысли об этом.

— Здесь, в Авиле, есть один монастырь. Это цистерцианский монастырь. Там позаботились бы о тебе.

— Я… я не знаю.

Эта мысль пугала ее.

— Такая жизнь не для всех, — продолжал отец Беррендо. — Я должен тебя предупредить, что в этом монастыре самые строгие правила. Войдя туда и приняв монашество, ты тем самым даешь Господу обет никогда не покидать стен его обители.

Грасиела сидела, глядя в окно, и ее голова была полна противоречивых мыслей. Идея полностью удалиться от мира ужасала ее. «Все равно что отправиться в тюрьму». Но, с другой стороны, что ей ждать от этого мира невыносимую боль и отчаяние? Она часто подумывала о самоубийстве. Это могло бы стать концом ее страданий.

— Ты сама должна решить, дитя мое, — сказал отец Беррендо. — Если хочешь, я познакомлю тебя с преподобной матерью-настоятельницей.

— Хорошо, — кивнула Грасиела.

Преподобная мать изучала лицо сидевшей перед ней девочки. Прошлой ночью впервые за много-много лет она услышала голос: «К тебе придет юное дитя. Защити его».

— Сколько тебе лет, моя милая?

— Четырнадцать.

«Достаточно большая». В IV веке папа римский издал указ, разрешающий постригаться в монахини девочкам с двенадцатилетнего возраста.

— Мне страшно, — сказала Грасиела преподобной матери Бетине.

***  

«Мне страшно». Слова эхом отозвались в голосе Бетины: «Мне страшно…»

Это было так давно. Она говорила своему священнику:

— Не знаю, это ли мое призвание, падре. Мне страшно.

— Бетина, первое общение с Господом может оказаться очень тревожным, весьма трудно решиться посвятить Ему свою жизнь.

«Как же я нашла свое призвание?» — думала Бетина.