— Это Стеапа, — сказал я, увидев огромного человека в центре «стены щитов».

Я приказал снять голову орла и встал, протянув пустые руки, чтобы показать, что явился с миром. Стеапа узнал меня, щиты опустились, и оружие вернулось в ножны.

Мгновение спустя нос «Морского Орла» мягко скользнул по песчаному берегу. Начинался прилив, поэтому судно было в безопасности.

Я спрыгнул с борта в воду, которая доходила мне до пояса, и вышел на берег. По моим подсчетам, на берегу находилось не меньше четырехсот человек, гораздо больше, чем должно было плыть на шести кораблях. Приблизившись к берегу, я увидел, что многие из них ранены. Они лежали в пропитанных кровью повязках, с бледными лицами. Среди них на коленях стояли священники, а выше по берегу, там, где низкие дюны поросли бледной травой, стоял грубый крест из топляка, вколоченный между свежевыкопанными могилами.

Стеапа меня ждал; его лицо было мрачным как никогда.

— Что случилось? — спросил я.

— Спроси его, — с горечью отозвался Стеапа.

Он мотнул головой, показывая куда-то вдоль берега, и я увидел, что у огня, на котором тихо булькает горшок с едой, сидит Этельред. С ним было его обычное окружение, включая Алдхельма, который возмущенно наблюдал за мной.

Ни один из них не заговорил, когда я зашагал к ним. Потрескивал огонь, Этельред крутил в пальцах обрывок водорослей и, хотя наверняка знал, что я приближаюсь, не поднимал глаз.

Я остановился у костра и спросил:

— Где остальные девять кораблей?

Лицо Этельреда дрогнуло, будто он удивился, увидев меня. Потом улыбнулся и сказал:

— Хорошие новости.

Он ожидал, что я спрошу, что же это за новости, но я просто молча наблюдал за ним.

— Мы победили, — воодушевленно продолжал он. — Одержали великую победу!

— Изумительную победу, — вмешался Алдхельм.

Я видел, что улыбка Этельреда вымученная, и следующие слова он выговорил, запинаясь, словно ему стоило огромного труда составлять фразы.

— Ганнкель, — сказал он, — получил урок, изведав силу наших мечей.

— Мы сожгли их корабли! — похвастался Алдхельм.

— И учинили огромную резню, — сказал Этельред.

Я увидел, как блестят его глаза, и посмотрел на берег — туда, где лежали раненые: уцелевшие сидели с опущенными головами.

— Ты ушел на пятнадцати судах, — проговорил я.

— Мы сожгли их корабли! — сказал Этельред, и мне показалось, что он вот-вот заплачет.

— Где остальные девять судов? — вопросил я.

— Мы остановились здесь, — заговорил Алдхельм; должно быть, он подумал, что я не одобряю их решение вытащить корабли на берег, — потому что не могли грести во время отлива.

— Остальные девять судов? — повторил я, так и не получив ответа.

Я все еще осматривал берег и не находил того, чего искал.

Тогда я вновь посмотрел на Этельреда, который опять опустил голову. Мне было страшно задать следующий вопрос, но его следовало задать.

— Где Этельфлэд? — спросил я.

Молчание.

— Где, — громче заговорил я, — Этельфлэд?!

Чайка издала резкий, скорбный крик.

— Ее забрали, — наконец проговорил Этельред — так тихо, что я едва расслышал его.

— Забрали?

— Взяли в плен, — все так же тихо ответил Этельред.

— Всемилостивый Иисус Христос! — проговорил я любимое присловье Финана.

Ветер пахнул мне в лицо горьким дымом.