|
Эта платформа поднималась над землей на маленьких прочных колесах — двенадцать спереди и двенадцать сзади. Моя колесница оказалась в тени от его головы, и мне пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть тыльную сторону нависшей надо мной пасти. Он был из отполированного дерева, устойчивый и прочный одновременно, деревянные стыки были залиты смолой, как на корпусе корабля; поверх просмоленных швов шел красивый узор, сделанный охрой. У него были вырезанные из дерева хвост и грива; отойдя назад, чтобы рассмотреть его голову, я увидел, что глаза его были выложены янтарем и агатом, внутренняя поверхность ноздрей выкрашена в красный цвет, а зубы открытого в ржании рта сделаны из слоновой кости. Он был очень красив.
Галопом подскакали отряд царской стражи и большинство придворных. — Отец, он должен быть полым внутри, — заметил Деифоб, — чтобы платформа с колесами могла его выдержать. Я указал на круп коня с нашей стороны: — Он священный. Видите? Сова, голова змеи, эгида и копье. Он принадлежит Афине Палладе. Некоторые засомневались; Деифоб с Каписом заворчали, но еще один мой сын, Фимет, испустил радостный вопль. — Отец, ты прав! Символы красноречивее языка. Это дар от ахейцев взамен украденного ими палладия. Главный жрец Аполлона, Лаокоон, прорычал сквозь зубы: — Бойся ахейцев, дары приносящих. Капис присоединился к спору. — Отец, это ловушка! К чему Афине Палладе возлагать на ахейцев такой непосильный труд? Она любит ахейцев! Если бы она не согласилась на кражу своего палладия, то ахейцы никогда бы его не украли! Она никогда не перенесет свою благосклонность с ахейцев на нас! Это ловушка! — Успокойся, Капис, — велел я, мучимый сомнениями. — Мой господин, умоляю тебя, — настаивал он. — Взломай ему брюхо и посмотри, что внутри! — Никогда не доверяй ахейским дарам, — добавил Лаокоон, обняв двух своих сыновей за плечи. — Это ловушка. — Я согласен с Фиметом, — сказал я. — Он предназначен для того, чтобы заменить палладий. — И посмотрел на Каписа. — Ты меня понял? — В любом случае, — практично заметил Деифоб, — он не был предназначен для того, чтобы внести его внутрь наших стен. Он слишком высокий и не пройдет через ворота. Нет, каково бы ни было его предназначение, в нем нет никакого подвоха. Он должен остаться там, где стоит, тогда ни нам, ни кому-то еще опасности не принесет. — Подвох есть! — почти одновременно вскричали Капис с Лаокооном. Спор продолжался, становясь все более жарким, потому что все больше и больше знатных троянцев собиралось вокруг изумительного коня, удивляясь, рассуждая и выливая на меня поток своих мнений. Чтобы от них отделаться, я ездил вокруг коня кругами, пристально его рассматривая, проникая в тайны символов, дивясь мастерству, с которым он был сделан. Он стоял точно посередине между берегом и городом. Но откуда он взялся? Если бы его построили ахейцы, то мы бы увидели, как он растет. Он должен, должен быть даром богини! Лаокоон послал нескольких воинов из царской стражи в ахейский лагерь, чтобы посмотреть, как там и что; я все еще ездил по кругу, когда два воина вернулись на четырехколесной колеснице, между ними сидел какой-то человек. Они сошли с колесницы с моей стороны и помогли ему спуститься. Его руки и ноги были в цепях, одежда изодрана в клочья, волосы и тело покрыты грязью. Старший из стражников преклонил колено. — Мой господин, он прятался в одном из ахейских домов. На нем были цепи, как и сейчас. Его совсем недавно высекли, видите? Когда мы его схватили, он взмолился не убивать его и попросил, чтобы его отвели к царю Трои, у него есть что ему рассказать. — Говори. Я — царь Трои. Человек облизал губы, захрипел — голос его не слушался. |
