Глухой рокот, поднявшийся из чрева пустыни, донесся до них. Недра сотрясались. Тысячи мелких камешков сталкивались, издавая визгливый скрежет, а под их ногами усиливался гул.

Горы там, на горизонте, казалось, тоже шевелятся в синей рамке ночного звездного неба, словно их трясут в гигантском шейкере. На охровой равнине раздавался зловещий хруст, хруст камня, развороченного этой звучной, оглушительной вибрацией.

Повернув головы, они увидели, что разлом ползет прямо на них, словно палец со скоростью ветра прочерчивает гигантскую борозду в песке.

— Назад! — закричал мотоциклист.

Земля разверзлась. Земля заглатывала чахлые кустики, семейство тушканчиков, ослиную голову, земля заглатывала мины, которые взрывались в ее чреве, выбрасывая вверх гейзеры огня и пыли, земля закрывалась, навсегда похоронив заживо часть пустыни, ее злаки, ее насекомых, потом она вновь открывала свою капризную глотку, демонстрируя зияющую бездну, не переставая вибрировать, как эхо гигантского гонга, первобытный, исконный Аум, создавший вселенную.

Потом земля успокоилась и замолчала, от ее недавнего гнева в воздухе остались висеть завитки красной пыли.

Придя в себя, Роман увидел, что лежит плашмя на земле. Рядом с ним поднимался мотоциклист, который до этого тоже лежал свернувшись клубком. Ян крепко держал Татьяну. Д'Анкосс сидел верхом на каком-то холмике, которого три минуты назад еще не существовало. Зато мотоцикл исчез. Он был перемолот каменными челюстями.

В тридцати сантиметрах от их маленькой группы зияла трещина в три метра шириной, прорезав зигзагообразно степь, насколько хватало глаз.

Роман обернулся, пытаясь разглядеть темную громаду трейлера, но напрасно. Он надеялся, что тела Ли и Маттео похоронила сама земля.

— Вот и я спешился подобно вам, — произнес мотоциклист без особого волнения.

— Я уже видел такую трещину, в Эль-Аснаме, в Алжире. В тысяча девятьсот восьмидесятом там было землетрясение силой семь и три десятых балла, — сказал Ян, глядя прямо перед собой, будто отвечал урок.

— Иранское плато — самая крупная сейсмическая зона. За последние двадцать лет здесь было зарегистрировано более тысячи подземных толчков, в том числе катастрофа в Баме, в прошлом году, — в свою очередь произнесла Татьяна с таким же отсутствующим видом.

Мы все в состоянии шока, подумал Роман, который тоже был неестественно спокоен. Угнетен. Удручен, если сказать точнее. Не способен больше воспринимать ничего, никаких происшествий, даже самых необыкновенных. Истощен и измучен резким всплеском адреналина, который заставлял их трепыхаться уже почти сорок восемь часов. Растерянные лица были покрыты толстым слоем пыли, на котором судьба начертала свои узоры.

Роман поднял глаза к луне, полной и круглой, безмятежному зеркалу, в котором отражались все мечты. Невозможно было догадаться, что всего лишь несколько секунд назад здесь произошло землетрясение. Ни развалин, ни крови, ни слез. Экосистема пустыни могла без особого для себя ущерба перенести последствия дрейфа материков. Тектоника плит разрушала лишь человеческие муравейники.

Он посмотрел на своих товарищей-муравьев и спросил себя, что им теперь делать. Идти, разумеется, идти на запад, до ближайшего поселения.

Для начала надо было помочь Д'Анкоссу спуститься с земляного насеста. Тот уже сползал на спине с импровизированного террикона.

— Кажется, у меня открылась рана, — произнес он, демонстрируя то же спокойствие, что и остальные.

Татьяна, которая несла взятую в трейлере аптечку, достала кровоостанавливающий порошок и посыпала рану, затем велела ему проглотить две таблетки антибиотика — ежедневную дозу.

— Стерильных пластырей у нас больше нет, — сказала она.

Мотоциклист в тюрбане склонился над Д'Анкоссом.