— Это у нас в крови, — повторила она снова. — Прямо в крови. Ты должен остаться со мной, Тоби. И еще раз прочитать со мной «розарий». Господи, помоги мне, помоги, помоги.

— Слушай, мам, — ответил он. — Я буду зарабатывать музыкой все больше и больше. На это лето у меня есть постоянная работа в ресторане. Все лето я буду зарабатывать деньги, каждый вечер, семь дней в неделю. Ты же понимаешь, что это значит? Я буду зарабатывать больше, чем когда-либо.

Он продолжал говорить по мере того, как ее глаза стекленели, выпитое вино вводило ее в ступор.

— Мам, я получу консерваторский диплом. И смогу преподавать музыку. Может, у меня даже будут собственные записи, понимаешь? Главное, что у меня будет диплом музыканта, мам. Я смогу учить других. Ты должна держаться. Ты должна верить в меня.

Она смотрела на него, и ее зрачки походили на мраморные шарики.

— Послушай, вот кончится эта неделя, и у меня хватит денег, чтобы нанять помощницу в дом. Она будет заниматься стиркой и всем прочим, будет помогать Эмили и Джейкобу по хозяйству. Я буду работать. Я буду играть на улице до открытия ресторана. — Он положил руки на плечи матери, и ее рот с усилием растянулся в кривую улыбку. — Я взрослый, мама. У меня все получится!

Она постепенно провалилась в сон. Было начало десятого.

Неужели ангелы действительно не знают, на что способно человеческое сердце? Я рыдал, слушая его, глядя на него.

Мать дремала, а Тоби все говорил и говорил о том, как они переедут из этой убогой маленькой квартирки. Эмили и Джейкоб будут и дальше ходить в школу Святого Имени Иисуса, Тоби купит машину и будет подвозить их. Он уже подумывал об этом.

— Мам, я хочу, чтобы ты пришла на мое первое выступление в консерватории. Хочу, чтобы ты, Эмили и Джейкоб сидели на балконе. Это уже не за горами. Моя учительница мне помогает. Я достану билеты для вас троих. Мам, я хочу, чтобы у нас все было хорошо, ты меня понимаешь? Мам, я найду доктора для тебя, хорошего доктора.

В пьяном забытьи она бормотала:

— Да, дорогой, да, дорогой, да, дорогой.

Около одиннадцати он дал ей еще одно пиво, и она заснула мертвым сном. Он оставил рядом с ней бутылку вина. Он проследил, чтобы Эмили и Джейкоб надели пижамы и улеглись, после чего облачился в прекрасный черный смокинг и ослепительно-белую рубашку, купленные для выпускного вечера. Это был его лучший наряд. Он купил его, не раздумывая, потому что мог надевать его на работу для пущего эффекта. Такая одежда подошла бы и для самых лучших ресторанов.

Он отправился в центр города, чтобы зарабатывать деньги.

В тот вечер в городе шли празднества по случаю выпуска у иезуитов. Но они были не для Тоби.

Он выбрал, место рядом с самыми популярными барами на Бурбон-стрит, раскрыл свой футляр и начал играть. Всем сердцем и душой он отдавался самым печальным песням Роя Орбисона. И двадцатидолларовые бумажки летели к нему.

Какое зрелище он являл собой! Такой высокий, так красиво одетый — рядом с оборванными уличными музыкантами, нищими попрошайками и потрепанными, хотя и блистательными маленькими чечеточниками.

В тот вечер он раз шесть сыграл «Дэнни-бой» для одной пары, и они дали ему сотенную банкноту. Тоби убрал ее в бумажник. Он играл самые популярные мелодии из своего репертуара. Слушатели хлопали, требуя «кантри», и он играл, деревенский музыкант с лютней, а люди отплясывали вокруг него. Он выбросил из головы все, кроме музыки.

Когда наступило утро, он зашел в собор Святого Луиса. Он молился и читал любимый псалом из бабушкиной католической Библии:

«Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня.