– В лицее запрещено пользоваться тёмной материей! – крикнул я, еле успевая увернуться. Чёрное облако с глухим звуком ударило в стену в полуметре от меня. Взывать к здравому смыслу Клива и напоминать ему о правилах лицея – всё равно что просить боевого быка, участвующего в корриде, быть гуманнее с матадором.

– Я тебя сейчас в порошок сотру, сукин ты сын, – прорычал Клив.

Мне некуда было бежать. Он заблокировал дверь, да и я не успел бы её открыть. С одной стороны писсуары, с другой – раковины. Прекрасное место для смерти, если это то, чего Клив добивался.

Подняв руку ладонью вверх, я сделал вид, что собираю тёмную материю. Возможно, до него не дошли слухи, что я владел материей на уровне полукровок, но это вряд ли. Мой блеф он распознал сразу.

– Да ты же ни фига не умеешь, – засмеялся он над моими жалкими потугами. Действительно, Клив, наверное, единственный из всех признал это вслух.

На руке появился тёмный огонёк, словно я собираюсь дать ему прикурить. Клив не спешил, наслаждаясь моим видом.

«Знаешь, самое время появиться, как это вышло вчера», – мысленно обратился я к своей силе. Докатился.

– Ты там к дуэли готовишься или дрочить собрался? – насмехался он.

– Дуэли, к слову, тоже запрещены, – сделал я последнюю попытку призвать материю.

– Да пофиг. – Клив сделал выпад рукой, и чёрное, словно живое, пламя стремительно полетело на меня. Надо отдать ему должное, он дал мне время подготовиться.

– Давай! – крикнул я себе, но ничего не произошло. Моё черное облако растворилось в воздухе, а удар Клива сбил с ног.

Я почувствовал сильнейшую боль по всему телу. В глазах потемнело.

– Хитклиф? – нерешительно произнёс Клив сверху.

Он подошёл ближе, я чувствовал его шаги. Он стоял надо мной, шумно дышал. Я представил, как в его пустой голове, скрипя изо всех сил, двигаются шестерёнки. Не лучшая для него ситуация. За использование тёмной материи вне практических занятий ученик отстраняется от уроков на месяц. За дуэль, которую запрещено проводить между чистокровными моложе восемнадцати лет, его (да что греха таить, и меня) отчислят из лицея в считаные минуты. Но, конечно, он об этом не подумал. Клив точно не думает, прежде чем делать. Впрочем, я от него недалеко ушёл.

Носком ботинка он дотронулся до моего бедра, скорее для того, чтобы просто убедиться, что я жив, ведь удар вышел не такой сильный, чтобы убить, но покалечить – вполне. Я протянул ослабленную руку в сторону Клива, и в следующую секунду раздался его крик. Клива отбросило в противоположную сторону, он глухо ударился о дверь и без сознания повалился на каменный пол.

– Один – один. – Я умудрялся ещё и шутить, хотя мне больно даже двигать губами. Голова трещала, а кости, кажется, поломаны все до единой. Такое чувство, словно я побывал грушей для битья у парочки профессиональных боксёров.

Мысли вертелись от «Могу ли я подвигать пальцами ног?» до «Боже, сколько костей и мышц в теле человека? Почему я чувствую боль абсолютно везде?» Вскоре я смог немного подтянуться, полусидя устроившись под раковиной. Рубашка разодрана. На груди и животе порезы. Он целился прямо в меня, чёртов идиот. Я мог умереть тут на месте, в мужском туалете. Жалкая смерть.

– Клив? – позвал я.