Мы расселись по кругу: Скэриэл и я рядом, Оливия и Оливер слева от меня, Леон по правую сторону от Скэриэла. В центре уместились две бутылки из коллекции мистера Брума, виноград, сырная нарезка, ранее купленная Скэриэлом, и глубокая тарелка, в которую принято насыпать кукурузные хлопья и заливать молоком. Оливер торжественно наполнил вином тарелку до краёв, и, чуть не пролив, поднял двумя руками импровизированную чашу.

– Пир объявляется открытым! – торжественно произнёс он. Скэриэл захлопал, и мы присоединились к нему. – Первый тост за Французскую революцию, которая нас всех тут и объединила!

Он сделал большой глоток и передал вино Оливии. Она отпила немного, сморщила миниатюрный носик и передала Леону. Тот осторожно принял чашу и с сомнением взглянул на содержимое.

– Давай, пей, – весело подначил Оливер, маша рукой.

– Совсем чуть-чуть можешь, я тоже много не пью, – заботливо добавила Оливия, по-приятельски похлопав Леона по спине.

Леон пригубил, сделав глоток, – как по мне, он просто сымитировал, что пьёт. Никто не стал требовать повторения. С самого начала было ясно, что к Леону Кагеру все относятся как к младшему брату, не обращая внимания на то, что близнецов он старше на год. Есть такой тип людей, которых не хочешь огорчать. Они выглядят так, словно им нужна постоянная забота и защита. Мы деликатно и незаметно следили за Леоном, оберегали от невзгод и развлекали на свой лад. Скэриэл говорил, что чистокровные как тепличные цветы, и если продолжать аналогию, то Леон – белая роза. У них слабый иммунитет к паразитам, необходима грамотная обрезка, они легко засыхают, и им нужен период покоя.

Забавно поморщившись, он передал чашу Скэриэлу. Тот не стал тянуть и сделал большой глоток на радость Оливеру, затем передал напиток мне. Я никогда не интересовался алкоголем, но французское вино мне понравилось. Оливер издал победоносный крик, рассмешив всех.

Мы расселись, скрестив ноги, ведя живую беседу и поедая виноград с сыром. То и дело Оливер провозглашал очередной тост, заставляя каждого пригубить вино. Так за разговором мы не заметили, как прикончили одну бутылку. Больше всех выпили Оливер и Скэриэл. Их речь стала немного бессвязной, движения размашистыми, а реакция замедленной.

– Раз мы уже опустошили одну, то предлагаю кое-что интересное, – произнёс Оливер, вертя в руках пустую бутылку.

– Что? – спросил Леон.

– Сыграем в бутылочку? – сказал он игриво.

XXVII

– Бутылочку? – тотчас переспросил Леон и ошарашенно уставился на меня, будто бы я был единственным здравомыслящим здесь человеком и мог остановить происходящее.

Видимо, Леон был обо мне лучшего мнения, чем я думал. Я отвернулся, чтобы скрыть смятение от Оливии. От одной мысли о том, что благодаря этой игре я мог её поцеловать, меня бросало то в холод, то в жар. Даже ладони вспотели; я чуть было не уронил чашу с вином.

Скэриэл прыснул от смеха, по-приятельски закидывая руку мне на плечо, словно был уверен, что эта затея мне точно понравилась. Оливер заулыбался ему, демонстративно опустил бутылку и раскрутил. Под смешки Скэриэла бутылка повернулась к Оливии.

– Не на поцелуи, верно? – спросила она, не глядя на брата. Её щеки тоже покрылись румянцем, но, как мне казалось, не от смущения, скорее под воздействием вина. По её лицу было понятно, что предложение брата ей не по нраву.

– А вы против? – Оливер хихикнул и чуть завалился на Оливию. Она недовольно толкнула его локтем в бок.