|
Она слышит гудение, вдруг осознала Труди. Сладостный гудящий звук. - Это не гудение, - уточнила она, когда красная табличка "СТОЙТЕ" погасла и вновь зажглась белая "ИДИТЕ" (она вспомнила, как один из ухажер в колледже сказал ей, что для кармы просто беда, если человек уподобляется световому указателю на пешеходном переходе). - Это не гудение, это пение. И тут же у нее за спиной, она вздрогнула от неожиданности, но не испугалась, раздался мужской голос: - Совершенно верно, - повернувшись, она увидела джентльмена лет сорока с небольшим. - Я постоянно прихожу сюда, только для того, чтобы его послушать. И вот что я вам скажу, раз уж мы, как говорится, всего лишь корабли, встретившиеся в ночи, в молодости у меня все лицо было в жутких угрях. И я думаю, это пение, уж не знаю каким образом, их вылечило. - Вы думаете, что избавились от угрей, потому что время от времени стояли на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы. Его улыбка, и без того легкая, но приятная, поблекла. - Я понимаю, звучит безумно... - Я видела женщину, которая появилась из ниоткуда прямо здесь, - перебила его Труди. - Я видела это три с половиной часа тому назад. Когда она появилась, у нее не было ног ниже колен. Потом она их отрастила. Так кто безумец, друг мой? Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза, незнакомый ей служащий в хорошем костюме и с чуть ослабленным, рабочий день закончился, узлом галстука, и да, она видела едва заметные кратеры и полосы от давнишних угрей на щеках и лбу. - Это правда? Она подняла правую руку. - Пусть я умру, если лгу. Эта сука украла мои туфли, - она запнулась. - Нет, она не сука. Я не верю, что она сука. Она была испуганная, босая и думала, что у нее родовые схватки. Жаль только, что я не успела отдать ей мои кроссовки вместо дорогих гребаных туфель. Мужчина с тревогой смотрел на нее, и внезапно Труди Дамаскус почувствовала жуткую усталость. Она вдруг поняла, что теперь ей придется привыкать к таким вот взглядам. Засветилась белая табличка "ИДИТЕ", и мужчина, заговоривший с ней, зашагал через Сорок Шестую улицу, помахивая брифкейсом. - Мистер! Он не остановился, но обернулся. - Что здесь было, в прошлом, когда вы останавливались, чтобы вылечить ваши угри? - Ничего, - ответил он. - Пустырь за забором. Я думал, он исчезнет, этот прекрасный звук, когда началось строительство, но он никуда не делся. Он пересек мостовую, ступил на тротуар. И продолжил путь по Второй авеню. Труди осталась на месте, погруженная в мысли. Я думал, он исчезнет, но он никуда не делся. |
