— Этот человек глуп! — произнес он, сознавая несправедливость собственных слов.

Управляющий наверняка сделал все, что мог, но женщины, «ни с кем не знавшиеся», не оставили следов. К тому же Роза Трэнт мертва.

Он искал Бесси, а она жила в деревушке Алтон-Грин в течение трех недель. Откуда Сильвина появилась у нее?

— Она путешествовала, — сказал он себе. — Она говорила о венском лесе. Может быть, ее отец был военным? Это вполне возможно.

Подойдя к окну, маркиз взглянул на залитый лучами солнца небольшой, обнесенный стенами сад, лежавший позади дома.

Там цвели два маленьких рододендрона. Их розовые цветы напомнили ему об алом великолепии этих растений вокруг греческого храма.

Он мысленно увидел Сильвину, застывшую на их фоне, ее мягкий сияющий взгляд и протянутые к прекрасным цветам руки.

— Проклятье! — произнес маркиз. — Я найду ее, чего бы мне это ни стоило!

Огромный письменный стол был уже завален самыми разнообразными бумагами, и Юстин Алтон раздраженно подумал: если такое количество работы накопилось всего за месяц его пребывания в министерстве иностранных дел, то что же будет к концу года?

— Опять письма, мистер Лоусон? — осведомился он угрожающе.

— Боюсь, что да, милорд, — ответил тот.

Мистер Лоусон был незаметный, усердный пожилой человек, проработавший на государственной службе всю свою жизнь.

Когда он впервые появился у маркиза в качестве секретаря, тот заметил в нем скрытое неодобрение, и причина его была Алтону понятна: опытный служащий встречает с негодованием, если не с презрением, новичка, о котором слышал только, что будуары светских дам ему привычнее мрачных коридоров министерства иностранных дел.

Однако мистер Лоусон очень быстро изменил свое мнение о маркизе. Он увидел, что тот обладает острым умом, умеет быстро принимать решения, вызывающие восхищение безошибочностью и своеобразным изяществом. Алтону свойственно было также умение решать самые запутанные вопросы: стоило ему начать ими заниматься, как они оказывались не такими уж сложными и легко разрешимыми.

Кладя перед маркизом гору корреспонденции, мистер Лоусон почтительно сказал:

— Я взял на себя смелость, милорд, отложить те письма, которые счел недостойными внимания вашей светлости. Я убежден, что многие из них — это явные попытки отплатить за прежние обиды обвинениями в шпионаже, которые в большинстве случаев представляются совершенно необоснованными.

— Я абсолютно уверен, что вы и с остальными вполне могли бы справиться сами, — ответил маркиз.

Он быстро просмотрел массу бумаг, замечая неграмотные, часто неудобочитаемые каракули, и отметил про себя, что в большинстве случаев они подписаны женщинами.

— Если вы доверите мне это, милорд, то я буду рад представлять вашему вниманию только те письма, которые сочту вне моей компетенции.

В глазах маркиза блеснул смех.

— И вы готовы признать, что такие вопросы все же существуют?

Мистер Лоусон смущенно улыбнулся. Он всегда терялся, не зная, как он должен реагировать, когда маркиз над ним подшучивал.

Отодвинув письма в сторону, тот сказал:

— Если хотите знать мое мнение, то мы теряем массу драгоценного времени, занимаясь этими смехотворными доносами. Если у Наполеона и правда есть в Англии ценные осведомители, то их будет не так легко обнаружить: имея дело с простолюдинами, они не будут делать столь очевидных ошибок, какие приписываются всем этим подозрительным личностям.

— В этом я целиком согласен с вашей светлостью, — отозвался мистер Лоусон. — Право, создается впечатление, что вся нация охвачена эпидемией шпиономании.