Сомов. Да. Сейчас. (Ушёл.)

Семиков. Я выписал ещё вот: «При посредстве разума высказывается многое о начале, которое выше разума. Но постижение этого начала гораздо легче при отсутствии мысли, чем при её посредстве».

Лидия (рассеянно). Да…

Семиков. Но — как же без мысли-то? Ведь вот заметно, что и собаки о чём-то думают.

Лидия (потирая лоб). Видите ли, Семиков…

Семиков. Я переменил фамилию, на Семиоков. Так — лучше для творчества. А то — Семиков, Кузнецов, Горшков, — какая тут поэзия?

(Выходят: Изотов и ещё двое, один — толстый, другой — сутулый; они прощаются с Лидией почтительно и молча.)

Изотов. Могу прислать вам масла.

Лидия. Спасибо, у нас есть…

Изотов. Анна Николаевна сказала — нет. А мёд — есть? Могу прислать. Отличный мёд!

Лидия. Я спрошу свекровь.

Изотов. Имейте в виду: товарищи организуют пищевой голод…

(Лидия указывает глазами на Семикова.)

Изотов. Я, конечно, подразумеваю мужика, он сам всё ест. Он рассердился на город и ест масло, яйца, мясо — всё ест! Дразнит нас, скотина. Вы, дескать, хотите без мужика жить? Гвоздей, ситца не даёте? Так я тоже ни зерна не дам! Хо-хо! Ну, до свидания!

Лидия. В город?

Изотов. Нет, мы здесь ночуем, у Богомолова. Винтить будем. Старик у нас — азартнейший винтёр. Его — маслом не корми, но — обязательно — винт! Всех благ!

Лидия. Вы сегодня весёлый.

Изотов. Дела идут хорошо. Отлично идут дела! (Ушёл.)

Семиков. О рыбах я тоже выписал…

Лидия. Что? О рыбах?

Семиков. О том, что чешуя у рыб — разная и что люди тоже не могут быть одинаковы. Но ведь чешуя-то — одёжа, вроде пиджака или толстовки…

(Сомов, Богомолов.)

Сомов. Слушайте-ка, голубчик, вы небрежно работаете! Напутали там чёрт знает как! Можете идти.

(Семиков быстро исчезает.)

Богомолов. Чистенький какой парнишка…

Сомов. Глуповат. Стихи пишет, ну и…

Богомолов. В его возрасте глупость, знаете, только украшает…

Лидия. Чаю выпьете?

Богомолов. Нет, спасибо! Н-да, молодёжь… Большой вопрос. Конечно, она получит право носить брюки и галстуки каких угодно цветов, н-но многие потребуют столыпинских галстуков, а?

Лидия. Вы очень… мрачно шутите…

Богомолов. Живём в эпоху мрачных шуток-с! Да, кстати: Яропегов — писал вам?

Сомов. Один раз.

Богомолов. Ну, как он? Поправился?

Сомов. Вероятно.

Богомолов. Странный случай, а? Ну, я удаляюсь! Старик, болтлив стал… Доброй ночи! (Идёт.)

Дуняша (входит). Самовар подать?

Лидия. Да. Пожалуйста. Кто это ходит там?

Дуняша. Катерина Ивановна с Фёклой. [Уходит.]

Лидия (зовёт). Катя, иди чай пить…

Арсеньева. Спасибо. Минут через десять.

(Арсеньева и Фёкла уходят.)

Сомов (проводив Богомолова). Зачем ты позвала её?

Лидия. Чай пить.

Сомов. Ты как будто избегаешь оставаться глаз на глаз со мною после той истерической сцены…

Лидия. Мы условились не вспоминать о ней…

Сомов. Не избегаешь, нет?

Лидия. Как видишь.

Сомов. Должен сознаться, Лида, что всё-таки тот вечер… очень болезненно ушиб меня! И я продолжаю думать, что эта Арсеньева…

Анна (входит). Ты — об Арсеньевой, да? Она хочет быть любовницей увальня Терентьева и, кажется, уже добилась этого, об этом все говорят!

Лидия. Например — Титова.

Анна. Это — пошловатая, но очень умная женщина! Мы, конечно, поставлены в необходимость вести знакомство со всякой швалью, но, Лида, я совершенно отказываюсь понять, что интересного находишь ты в этой сухой, глуповатой учительнице и — возможно — шпионке?

Лидия.