|
На горбах окажется Нижний, Владимир и Углич. Петербург же опустится. Бросятся с мест своих в эти дни все народы земные; брань великая будет, – брань, небывалая в мире: желтые полчища азиатов, тронувшись с насиженных мест, обагрят поля европейские океанами крови; будет, будет – Цусима [128 - Цусима – Цусимское морское сражение 14 – 15 мая 1905 г. у островов Цусимы в Корейском проливе во время русско-японской войны 1904 – 1905 гг., закончившееся полным поражением русской эскадры. Калка – приток реки Калмиус, на котором 31 мая 1223 г. произошло первое сражение войск русских князей и половецкого хана Котяна с монголо-татарским войском Джэбе и Субэде, закончившееся разгромом русских войск. Андрей Белый переосмысляет эти события под знаком эсхатологических прозрений Вл. Соловьева («Три разговора», 1899 – 1900), пророчившего новое «монгольское» нашествие на Европу.]! Будет – новая Калка!… Куликово Поле, я жду тебя! [129 - 8 сентября 1380 г. на Куликовом поле произошло сражение русских войск под предводительством кн. Дмитрия Донского с монголо-татарами. Битва закончилась победой русских войск и явилась поворотным пунктом в борьбе против монголо-татарского ига. Эсхатологический смысл, который вкладывает Белый в это событие, выводится, в частности, им из стихотворного цикла А. Блока «На поле Куликовом» (1908), который занял в сознании Белого огромное место: «…попалося «Куликово Поле» мне, строчка за строчкою совпадая с интимнейшими переживаниями этих лет жизни; вся тема его: нависание мглы и угроза востока (татарства), и чувство необходимости вооружаться для боя с оккультным врагом были мной пережиты…» («Эпопея», № 4, с. 173). Исторический и литературный контекст цикла «На поле Куликовом» исследован в статье: Левинтон Г. А., Смирнов И. П. «На поле Куликовом» Блока и памятники Куликовского цикла. – В кн.: Куликовская битва и подъем национального самосознания (Труды Отдела древнерусской литературы, т. XXXIV).– Л., 1979.– С. 72 – 95.] Воссияет в тот день и последнее Солнце над моею родною землей. Если, Солнце, ты не взойдешь, то, о, Солнце, под монгольской тяжелой пятой опустятся европейские берега, и над этими берегами закурчавится пена; земнородные существа вновь опустятся к дну океанов – в прародимые, в давно забытые ха?сы… Встань, о, Солнце! ____________________ Бирюзовый прорыв несся по небу; а навстречу ему полетело сквозь тучи пятно горящего фосфора, неожиданно превратившись там в сплошной ярко-блистающий месяц; на мгновенье все вспыхнуло: воды, трубы, граниты, серебристые желоба, две богини над аркою [130 - Видимо, имеются в виду летящие фигуры Славы с лавровыми венками в руках – часть скульптурного убранства арки Главного штаба (1819 – 1829; скульпторы С. С. Пименов и В. И. Демут-Малиновский).], крыша четырехэтажного дома; купол Исакия поглядел просветленный; вспыхнули – Всадниково чело, меднолавровый венец; поугасли островные огоньки; а двусмысленное судно с середины Невы обернулося простой рыболовною шхуною; с капитанского мостика искрометнее проблистала и светлая точка; может быть, трубочный огонек сизоносого боцмана в шапке голландской, с наушниками, или – светлый фонарик матроса, дежурящего на вахте. Будто легкая сажа, от Медного Всадника отлетела легкая полутень; и космач гренадер вместе с Всадником черней прочертился на плитах. Судьбы людские Александру Ивановичу на мгновение осветились отчетливо: можно было увидеть, что будет, можно было узнать, чему никогда не бывать: так все стало ясно; казалося, прояснялась судьба; но в судьбу свою он взглянуть побоялся; стоял пред судьбой потрясенный, взволнованный, переживая тоску. И – месяц врезался в облако… Снова бешено понеслись облака клочковатые руки; понеслися туманные пряди все каких-то ведьмовских кос; и двусмысленно замаячило среди них пятно горящее фосфора… Тут раздался – оглушающий, нечеловеческий рев: проблиставши огромным рефлектором невыносимо, мимо понесся, пыхтя керосином, автомобиль – из-под арки к реке. |
