|
Чтобы привезти меня сюда, брат достал небольшую сумму по телеграфу от сестры. Они очень небогатые люди. Опять просить у них невозможно. Между тем нужно было оставить денег жене, сделать разные уплаты и приехать сюда как нарочно в такое время, когда курс наш ужасен. Я надеялся, что Рубинштейн что-нибудь устроит мне в виде единовременного пособия. Надежда оказалась тщетной. Словом, я теперь дотрачиваю последние небольшие средства и в виду не имею ничего, кроме Вас…».</style>
<style name="-1pt">Рассказывая брату о визите к его жене, Анатолий Ильич недоуменно разводил руками.</style> — <style name="-1pt">Уму непостижимо — она ничего не спросила о тебе, полностью удовлетворившись моим кратким объяснением. Вместо этого она начала перечислять мне особ, которые «имели честь просить ее руки»…</style> — <style name="-1pt">Не продолжай, — попросил Петр Ильич, лежащий в постели (он был еще очень слаб и почти не вставал). — Если бы ты знал, как надоел мне этот бесконечный список, растущий день ото дня. Начавшись с некоего генерала, он пополнялся чуть ли не ежедневно — племянниками банкиров, известными актерами, профессорами, и даже членами императорской фамилии.</style> — <style name="-1pt">Я дослушал до «очень богатого киевского сахарозаводчика» и счел нужным откланяться, — рассмеялся Анатолий. — Хоть она очень уговаривала меня отобедать с ней.</style> — <style name="-1pt">Хотела рассказать о том, какие мерзавцы ее родственники, сколь деспотична ее мать и какие гадкие женщины ее подруги. Других тем для разговоров у нее нет.</style>
<style name="1b">ГЛАВА ДЕСЯТАЯ «ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЖИЗНИ»</style>
<style name="-1pt">«Вы желаете, чтоб я нарисовал Вам портрет моей жены. Исполняю это охотно, хотя боюсь, что он будет недостаточно объективен. Рана еще слишком свежа.</style> <style name="-1pt">Она росту среднего, блондинка, довольно некрасивого сложения, но с лицом, которое обладает тою особого рода красотой, которая называется смазливостью. Глаза у нее красивого цвета, но без выражения; губы слишком тонкие, а поэтому улыбка не из приятных. Цвет лица розовый. Вообще она очень моложава: ей двадцать девять лет, но на вид не более двадцати трех, двадцати четырех. Держится она очень жеманно, и нет ни одного движения, ни одного жеста, которые были бы просты. Во всяком случае, внешность ее скорее благоприятна, чем противоположное. Ни в выражении лица, ни в движениях у нее нет той неуловимой прелести, которая есть отражение внутренней, духовной красоты и которую нельзя приобрести — она дается природой. В моей жене постоянно, всегда видно желание нравиться; эта искусственность очень вредит ей. Но она, тем не менее, принадлежит к разряду хорошеньких женщин, т. е. таких, встречаясь с которыми мужчины останавливают на них свое внимание. До сих пор мне было нетрудно описывать мою жену. Теперь, приступая к изображению ее нравственной и умственной стороны, я встречаю непреодолимое затруднение. Как в голове, так и в сердце у нее абсолютная пустота; поэтому я не в состоянии охарактеризовать ни того, ни другого. Могу только уверить Вас честью, что ни единого раза она не высказала при мне ни единой мысли, ни единого сердечного движения. Она была со мной ласкова — это правда. Но это была особого рода ласковость, состоящая в вечных обниманиях, вечных нежностях, даже в такие минуты, когда я не в состоянии был скрыть от нее моей, может быть, и незаслуженной антипатии, с каждым часом увеличивавшейся. Я чувствовал, что под этими ласками не скрывалось истинное чувство. Это было что-то условное, что-то в ее глазах необходимое, какой-то атрибут супружеской жизни. |
