Вступившему на престол Петру III, не обремененному православной верой и фактически оставшемуся лютеранином, ничего не стоило 16 февраля 1762 г. подписать именной указ, гласивший: «Как ее величество государыня императрица Елизавета Петровна, соединяя благочестие с пользою отечества и премудро различая вкравшиеся злоупотребления и предубеждения от прямых догматов веры и истинных оснований православные восточные церкви, запотребно нашла монашествующих, яко сего временного жития отрекшихся, освободить от житейских и мирских попечений и вследствие того, присутствуя своею особою в тогдашней конференции, а именно 30 сентября 1757 года, сама такое полезное всему государству о управлении архиерейских и монастырских вотчин узаконение положить изволила, которое одно, независимо от прочих великих ее императорского величества дел и благодеяний своему отечеству достаточно было бы учинить славную ее память бессмертною; но хотя его императорское величество, присутствуя недавно сам в Сенате и повелели помянутое узаконение немедленно и обще с Синодом в действительное исполнение привести, однако же как в рассуждении важности сей материи, так и дабы паки в бесплодных и нерешенных толь справедливо и предусмотрительно делу советованиях и сношениях не тратить напрасно время восхотели его императорское величество через сие точнее Сенату повелеть, чтобы вышеизображенное узаконение императрицы Елизаветы Петровны как наискорее по точному и прямому содержанию без всякого изъятия самым делом в действо произведено и непременно всегда исполняемо было.

За потребно еще его императорское величество находит указ императора Петра Великого о непострижении в монастыре без особливых указов подтвердить чрез сие во всем его содержании и силе». Далее следует перечень мер, связанных с проведением секуляризации: учредить для управления изъятыми вотчинами Коллегию экономии, обязать крестьян платить оброк в размере одного рубля, причем отдать им землю, которую они ранее пахали, доход собирать на монастыри, но расходовать его по штатам. Манифест определял размеры денежного и продовольственного содержания как монахам, так и церковным иерархам и архимандритам.

Итак, секуляризация владений черного и белого духовенства явилась итогом развития процесса, истоки которого находились в предшествующих столетиях. Даже главный мотив этой акции — забота о том, чтобы духовенство было освобождено «от житейских мирских попечений» и сосредоточило свои заботы на духовной жизни подданных, — указ 16 февраля заимствован у законодательства времен Екатерины I, впрочем, как и учреждение Коллегии экономии. Тщетно искать всего этого в тексте А. С. Мыльникова. Зато в нем мы обнаруживаем фразу: «Поручив Д. В. Волкову подготовку этого законодательства, император принял в его разработке личное участие», но в чем оно выражалось, какие исправления и дополнения внес Петр III в указ, не извещает читателя ни Штелин, на которого ссылается автор, ни он сам.

Точно такое же отсутствие историзма можно обнаружить и на страницах сочинения А. С. Мыльникова, посвященных старообрядцам. Автор утверждает: «Петр III не только последовал такому совету (Ломоносова — бороться со старообрядцами распространением просвещения. — Н.П.), но и пошел значительно дальше, признав право своих подданных на свободу совести», игнорируя при этом то обстоятельство, что существование старообрядцев было легализовано еще Петром Великим, а за распространение просвещения как средства борьбы с отклонениями от официального православия ратовал В. Н. Татищев. Умалчивает А. С. Мыльников и о том, что при набожной императрице Елизавете Петровне ее усердие возвратить фанатиков в лоно официального православия насилиями дало противоположные результаты — число «гарей», то есть самосожжений, в ее царствование возросло во много раз.