— Придумал, — зашептал мне, ещё не отдышавшись, Стаффан. — Встанем к стенке за дверью, они ворвутся, а мы — раз! — выскочим и захлопнем дверь. Ключ, по-моему, торчит в дверях, мы их запрём здесь.

Блестящая идея! В тот момент я готов был простить Стаффану его вонючий ботинок.

Мы прямо вжались в стену. Голубой и тот, другой, тип с топотом ворвались в комнату.

— Попались, голубчики! — задыхаясь, прорычал Голубой.

Но мы уже были за порогом. Секунда — и мы захлопнули дверь и повернули ключ в замке. Сами попались, голубчики! Прихлопнули вас, как мышей в мышеловку! Мы были спасены. Теперь можно было спокойно отправляться со своей добычей домой. Ещё одна успешно проведённая операция на счету «Поросят-бунтарей».

Но мы не могли уйти просто так, не насладившись нашей победой. Мы задержались немножко у двери.

— Откройте! — неслись оттуда крики и вопли. — Не откроете — пеняйте на себя! Вы ещё пожалеете!

— Ничего, посидите! — крикнул им Стаффан, изменив голос. — Посидите и подумайте хорошенько, какую греховную жизнь вы вели.

— Это будет вам такое испытание, — подключился я, тоже изменив голос. — Попробуйте-ка сами посидеть в этой своей тюрьме. Чем дольше просидите, тем лучше. Хоть совсем тут зачахните.

— Можете попробовать поработать немножко сами на своих машинах, — продолжал Стаффан. — Вот тогда поймёте, каково это!

— Выпустите нас! Откройте! — кричали они нам.

Но мы и внимания не обратили. В самом весёлом настроении мы зашагали по коридору. Пусть посидят немножко взаперти, им это только полезно. Мы стащили с себя вещи Голубого, которые взяли напрокат в его шкафу, и повесили их на какую-то там машину. Потом открыли окно и вылезли наружу, на свежий ночной воздух. Спать мне не хотелось ни капельки, хотя скоро уже, наверное, должно было наступить утро. Стаффан, бодро насвистывая, шагал рядом. Он поглядел на свои ботинки.

— Придётся мне, видно, распрощаться с этими ботиночками, — сказал он.

Назавтра состоялись похороны ботинок.

Местом для похорон мы выбрали сад за нашим домом. Церемония была торжественная. Мы выкопали для ботинок небольшую ямку, Стаффан бросил туда несколько столовых ложек земли и сказал торжественно, как это полагается: «Из земли ты вышел, в землю и возвратишься». Если б у нас были способности к пению, мы могли бы ещё пропеть псалом 568 из шведской книги псалмов: «И так прошли вы путь земной вдвоём, неразлучимы». Потом мы эти ботинки закопали, сделали холмик и положили на могилу немножко цветов. Плакать мы над ними особенно не плакали, хотя ботинки были первый сорт — сверху кожаные, на толстой рифлёной каучуковой подошве, и прямо как новенькие.

Так вот мы и разделались с несчастными ботиночками, которые служили Стаффану верой и правдой — с единственной, как мы считали, уликой, по которой нас могли бы заподозрить в участии в этом деле с ограблением директорского сейфа.

Известно ведь, с какой лёгкостью опытный полицейский комиссар может разыскать преступника — им ведь достаточно например, знать, какие на преступнике были чулки, или увидеть след его ноги. Зачем нам было рисковать без надобности.

Наша операция вызвала самую настоящую сенсацию. Ещё бы! Все только и говорили про «Поросят-бунтарей» и их героический подвиг.