Она была почти у лифта, когда из гостиной вышла группа.

— Килашандра?

— Рембол? — она с легкой улыбкой передразнила его удивленный вопрос. — Ты должен был бы узнать меня!

Рембол как-то странно ухмыльнулся. Рядом с ним стояли Джезри, Мистра и Бартон.

— Ну, сейчас ты больше похожа на себя, чем вчера, — ответил он, растерянно почесал в затылке и жалобно улыбнулся остальным. — Я не верил Консере, когда она уверяла, что пение кристаллу изменяет человека, но теперь верю.

— Не думаю, чтобы я изменилась, — натянуто ответила Килашандра, раздосадованная тем, что Рембол, да и остальные, судя по их лицам, замечали то, что ускользнуло от нее.

Рембол засмеялся.

— Ну, зеркалом ты пользовалась, — он указал на ее тщательно подобранный наряд, — но ты не видела.

— Нет, не видела.

Рембол сделал гримасу в ответ на ее резкий тон.

— Певцы славятся своей раздражительность, — сказала Джезри с недобрым взглядом.

— О, брось, Джез, — сказал Рембол. — Шандра только что из Рядов. Это в самом деле так тяжело, как говорят?

— Все было бы прекрасно, если бы я не имела дела с Моксуном.

— Или с гильдмастером, — сочувственно сказал Рембол.

— Ах, да, ведь ты был там! — Килашандра решила нагло вывернуться из этого эпизода. — Конечно. Он был совершенно прав. И я получила трудно усваиваемый урок: в Рядах нужно спасать свои сани и свою шкуру. — Я еще увижу тебя, Рембол? Сейчас я должна идти к Ланжеки. — Она сказала это упавшим голосом, изображая страх и ища сочувствия в лицах. — Если вы будете в гостиной, я приду позднее.

— Удачи тебе! — искренне сказал Рембол, и остальные ободряюще помахали ей, пока она входила в лифт.

За этот короткий путь она о многом передумала, но только не о предстоящей беседе с Ланжеки. Как могла она так сильно измениться за несколько дней резки кристалла? Джезри никогда не была дружелюбна, но, по крайней мере, не проявляла такой явной антипатии. Килашандра досадовала также и на себя за опрометчивую фразу «все было бы прекрасно без Моксуна». Да, но как она объяснит опыт, который закалил ее, утвердив как хрустальную певицу? Одному Ремболу она, может быть, и попыталась бы объяснить, предупредить его, что сразу после странной безболезненной агонии первого раза возникает абсолютно непонятный экстаз, но его можно вкушать только очень короткое время, иначе он захлестнет мозг, нервы и чувства.

Она вздохнула, остановившись у двери гильдмастера. За секунду, прошедшую между возвещением о ее приходе и гладким отступлением дверной панели, она вспомнила, с каким трудом Консера пыталась объяснить некоторые грани хрустального пения. Она вспомнила резкий тон Ланжеки, когда тот признался, что знает об осязательном ощущении кристалла.

— Килашандра Ри, — послышался голос Ланжеки из угла его просторного офиса. Он склонился над мерцающей рабочей поверхностью и не поднимал головы, пока Килашандра не подошла к нему, — вы хорошо поели?

— Я приняла высокопротеиновое и глюкозное питье, — начала она: едва только он упомянул о еде, она вновь почувствовала голод.

— Хм. Я уверен, что у вас хватило времени только на один стакан. Вы спали шестнадцать часов, так что пропустили солидное питание.

— Я ела в Рядах. Правда, ела, — протестовала она, но он взял ее за руку и повел к блоку питания.

— Вы достаточно умны, чтобы питаться самостоятельно, но вы не знаете, насколько важно пополнить запасы именно сейчас.