Ей вовсе не хотелось оставить Беллибран, хотя она и могла получить приличный доход от внепланетного задания. Она посмотрела на шкалу оплаты: весьма существенная. Может, лучше принять назначение? Но это означает оставить и Ланжеки тоже. Она угрюмо смотрела на свое отражение, пока одевалась. Уехать по этой причине тоже будет умно. Только лучше было бы исправить отношения с Ремболом.

Девушка взяла резец и пошла на инженерный и тренировочный уровень. Войдя в маленький офис Рыбака, она увидела там две знакомые фигуры.

— Я не намерена сидеть здесь во время Пассовера, — говорила Борелла певцу, которого Килашандра помнила по челноку.

— Снова займемся рекрутами? — спросил мужчина, небрежно ткнув свой резец в прилавок и игнорируя печальное восклицание техника.

— Какими рекрутами? — тупо спросила Борелла.

— Разве ты не помнишь, дорогая, — насмешливо сказал мужчина, — что время от времени ты инструктируешь молодые дарования на Шанкиле?

— Помню, конечно, — раздраженно сказала Борелла, — но на этот раз я могу сделать кое-что получше. — Тон ее стал самодовольным. Я вырезала пять групп в октаве. Зеленые. Хватит на офтерийский орган — ты знаешь, что это увлечение сейчас самое модное.

— Я, скорее всего, тоже уеду, — сказал Олин.

Борелла что-то прошептала ему, протянула свой резец технику и взяла Олина под руку. Когда они повернулись к выходу, Килашандра поклонилась Борелле, но женщина лишь бросила суровый взгляд на резец Килашандры и прошла мимо.

— Конечно, неудачники останутся здесь. — Протяжный тон Бореллы намекал, что Килашандра относится именно к ним. — Олин, ты видел Ланжеки в последнее время? — спросила она, уже выходя из комнаты.

Килашандра на миг застыла от двойного оскорбления, хотя было неясно, откуда Борелле известно, где проводит время гильдмастер. Она подавила безумное желание потребовать у Бореллы объяснений.

— Вы возвращаете резец или собираетесь вечно носить его с собой? — кислый голос пробился сквозь ее раздражение.

— Возьмите. — Она протянула резец Рыбаку, думая, как хорошо бы никогда не встречаться с этим человеком.

— Килашандра Ри? Правильно? — он смотрел не на нее, а на резец. — Вряд ли вы могли пользоваться им. — Он подозрительно оглядывал рукоятку и лезвие в чехле. — Где вы его повредили?

— Я не повредила. Я возвращаю его.

Рыбак был более устрашающим, чем Борелла с ее грубостями.

— Вы могли бы оставить его в своих санях, — сказал он уже менее кисло, поскольку удостоверился, что один из его новых резцов не изуродован. — Вы знаете, что никто другой не может воспользоваться им, — добавил он с явным намеком на ее невежество.

Она не была склонна признаваться кому бы то ни было, что потеряла сани.

— Я уезжаю с планеты на время Пассовера, — сказала она и слишком поздно сообразила, что у него такой возможности нет.

— Уезжайте, если можете, и куда угодно, — произнес он ворчливо, но не без добродушия, а затем повернулся и исчез в мастерской.

Возвращаясь обратно к лифту, Килашандра подумала, что должна бы почувствовать облегчение, что кто-то ее помнит. Впрочем, Рыбак, наверное, вспомнил ее по ассоциации с прибором, который смастерил совсем недавно. А может быть, всем стало известно, как гильдмастер ругал новую певицу.