– Что?

– Что тебе нравится в женщинах? – она приподнялась на локте. – Мягкость, беспомощность, стремление искать у тебя защиту? Или женщины вроде Эламайн, мечтающие только затащить тебя в постель? – она вздохнула и посмотрела через плечо на повозку. – Ты хочешь женщину, которая будет готовить для тебя, убирать, рожать тебе детей… Тебе нравятся такие, как Адара?

– Да, – быстро ответил я.

Дел изумленно уставилась на меня.

– Которая из трех? Адара?

– Нет. Мне нравятся все три.

Губы Дел изогнулись.

– Ты хочешь иметь трех женщин. Меня это почему-то не удивляет.

Я усмехнулся.

– Ты не понимаешь мужчин, баска.

– Нет, – сухо согласилась она. – Я встречала лишь несколько экземпляров, которые стоили беспокойства по их изучению.

Я игнорировал этот комплимент.

– Бывает, что мне нравится в женщине мягкость. Бывает, что аппетит Эламайн заводит меня. Иногда я думаю, что было бы неплохо завести семью. И всегда рядом со мной ты, баска – все три женщины в одном теле. И мне совсем не нужен гарем… с ним слишком много проблем, если все время бродишь по свету.

Но Дел не улыбнулась.

– А у тебя есть дети?

– Может где-то и есть. Я не давал обет безбрачия, но точно не знаю.

– А тебя это беспокоит? То, что где-то может жить твой сын или дочь, а ты не знаешь, какие они, где они…

Я застонал и повернулся на спину, почесав затылок.

– Не знаю, Дел. Я никогда об этом не задумывался.

Дел настаивала.

– Неужели никогда?

Я хмуро уставился в темноту.

– Если бы я волновался об всех детях, которых мог или не мог зачать, у меня бы больше ни на что времени не хватило.

– Но если ты умрешь, Тигр… если ты умрешь, а не останется ни сына, ни дочери, никого, кто спел бы по тебе песни…

– Песни? – я бросил на нее подозрительный взгляд. – Какие песни, баска?

Дел поплотнее обернула одеялом плечи.

– Это семейный обычай Севера, петь песни по ушедшим. Когда умирает старик или новорожденный, собирается вся родня почтить его песнями и застольем.

Я нахмурился.

– По-моему, вы на Севере слишком много поете. Поете мечам, поете покойникам… – я покачал головой и посмотрел на звезды. – Я Южанин, Дел. Никто не будет петь по мне песни.

– Пока что, – серьезно добавила она, словно эти слова все меняли.

Я улыбнулся, засмеялся и сдался.

– Пока что, – согласился я. – А теперь я могу поспать?

13

Я почувствовал это раньше, чем понял в чем дело – зуд по всему телу. От него чесались руки, ноги и голова, он заполз даже на живот. Ругаясь, я сел и отбросил одеяло.

– Тигр? – сонно прошептала Дел. Я был уже на ногах.

– Я не знаю, – сказал я. – Я просто не знаю.

И тут же все понял. Я хорошо помнил это ощущение.

Я потянулся к мечу и выхватил его из ножен.

Дел успела изучить меня достаточно, чтобы не задавать вопросы. Как и я, мгновенно проснувшись, она выскочила из-под одеяла и выхватила яватму.

Я показал на седловину между двумя невысокими холмами. Тропинка едва виднелась в темноте.

– Там, – уверенно показал я.

– Я ничего не вижу, Тигр.

– Это там. Оно идет оттуда.

Так оно и было. Я чувствовал это, оно неумолимо проползало через седловину, тянулось по тропинке, безошибочно повернуло к повозке.