|
Однако инерция «травестирования» в испанской политике, по справедливой мысли Васкеса Монтальбана, увы, сохранилась за Пиренеями и после кончины каудильо: нынешняя демократия в Испании также не соответствует тому, чем она себя провозглашает, – левые правят в интересах правых, глубинные структуры страны остаются прежними. «Смена масок» продолжается. И приспособленцы разного рода – как старые, так и новоявленные – охотно принимают правила такой игры, дающей им возможность преуспевать. Но не все в Испании согласны с этим. Водораздел в скопище лиц, мелькающих в «Капабланке», вполне четок и ясен. Противостояние Росель – Дориа здесь становится гораздо шире. Купающемуся в лучах славы самодовольному композитору, представителям местных и центральных властей – от буржуазных националистов из Барселоны до социалистов из Мадрида, – интеллигентам-отступникам из бывшей компании Вентуры явно противостоят уже не только старый маэстро, но и Вентура с друзьями – хотя жизнь пошатнула их былые представления, хотя они сомневаются и мучаются, исконные жизненные установки у них прежние. А потому они, идеалисты, прячущиеся за маской показного цинизма и фривольности, не приемлют поучений изворотливых прагматиков – своих бывших друзей и однокашников, которые приспособились к новой реальности и благополучно преуспевают в ней.
В романе Васкеса Монтальбана вообще нет ничего случайного. А потому глубокого смысла исполнен тот факт, что Вентуру неудержимо тянет к внешне невзрачному человеку за роялем, от которого, словно мощные флюиды, исходит таинственная сила. Притягивает она потому, что Вентуре и его друзьям этой силы как раз недостает сейчас, когда они переживают тяжелый душевный кризис, а потому они хотят понять источники ее, как бы зарядиться ею. Сила же эта – в чистоте и стойкости этической позиции старого пианиста, который, несмотря на все невзгоды и страдания, подходит к своему концу победителем. Разве можно представить себе этого тщедушного телом, но несгибаемого духом человека повторяющим что-нибудь подобное тому, о чем цинично говорит один из 40-летних – Шуберт, который уже готов пойти на компромисс с жизнью: «Я колеблюсь, еще не знаю – поддержать ли игру социалистов, чтобы сделать карьерку и скопить на старость, или же отступить на прежние идеологические позиции и подождать до лучших времен?» В этом сопоставлении двух поколений левых – глубокая символика. Суть ее в том, что, по мысли Васкеса Монтальбана, одна из главных возможностей восстановления позиций коммунистов в Испании, которая помогла бы им преодолеть разобщенность и вернуть свой былой вес в обществе, – это возврат к их этически чистым истокам. Ибо идея коммунизма умереть не может, она вечна: когда разочарование и апатия пройдут, общество потянется к новым рубежам, и тогда только эта идея, сохранившая первозданную чистоту и благородство, сможет повести за собой народ. Такая интерпретация «Пианиста» вытекает при пристальном чтении романа. Но она подтверждается и словами, которые произнес его автор, рассказывая о том, с каким настроением он писал это произведение. «Что касается восстановления позиций левых, – говорил он, – то я считаю, что оно не только возможно, но и крайне необходимо, а потому они, и особенно интеллигенция, не вправе прятаться по «зимним квартирам». Восстановление позиций левых – важнейшая задача. Только у них – и прежде всего у коммунистов – сохранился кредит доверия со стороны народа, только они обладают этической силой, которой нет ни у какой другой политической партии в стране, и эта истина полностью проявила себя в годы борьбы против фашизма». Таков пафос романа «Пианист» – этико-философский, но вместе с тем и актуально-политический. Разве после всего этого можно считать маэстро Роселя неудачником, если подходить к понятию «победа» по большому счету? Его сила в том, что он сумел сохранить чистоту и благородство нравственного заряда, пронести его через всю жизнь, что он передает эту силу и своим единомышленникам из последующего поколения. |
