– Да, – произнесла она.

– Если бы я не догадался об этом в самую последнюю секунду, что бы произошло дальше? Я бы прикончил Индейца и тем самым спас бы Чендлера – в этом‑то и заключалась моя роль, – а затем Пред Тропо убил бы»меня, так?

Она молча кивнула, и ее глаза снова стали отрешенными, она уже вновь видела только будущее.

– Но я грузный, старый человек, к тому же с искусственной ногой, – продолжал Айсберг. – Я бы никогда не сумел выбраться отсюда. Но вот чего я никак не мог понять: зачем здесь нужен был Пред Тропо? Или вообще любой лорн? Ведь меня могли схватить и позже.

Я не понимаю, – пробормотал голубой дьявол.

Айсберг повернулся к нему.

– Ты должен был вывести Чендлера из строя, но не убивать его. Он был самым опасным из нас всех: даже с поврежденной рукой он запросто мог прикончить тебя. Но он знал бы, что ему не удастся противостоять целому взводу лорнов, которые охраняют здание, поэтому единственным выходом для него было бы освободить Пенелопу и дать ей выбрать такое будущее, где бы они оба смогли удрать отсюда незамеченными. – Он бросил взгляд на Пифию. – А когда вы оба были бы в безопасности и он считал бы, что сможет передать тебя Тридцать Два и получить вторую половину суммы, с ним бы случился сердечный приступ, верно?

– Удар, – равнодушно произнесла она, – у него было слишком хорошее сердце.

– Пред Тропо, – сказал Айсберг, – теперь‑то ты понимаешь, что здесь произошло? Все это, – продолжал он, показывая на трупы Индейца и Чендлера, – все это случилось потому, что она хотела освободиться.

Вот почему здесь я, вот почему ты сам в этой комнате. Мы не враги, мы всего лишь пешки, и не более того.

Голубой дьявол ошарашенно уставился на него, однако ничего не сказал.

– Мы не можем позволить ей вырваться отсюда… ни теперь, ни в будущем, никогда. Конечно, судьба поступила с ней жестоко, одарив ее такими способностями, и ее ждет неприятное будущее, но она слишком опасна, ее нельзя выпускать на просторы Галактики. Посмотри, что она сумела натворить, будучи в заключении.

– Нет, – выдавил Пред Тропо наконец. – Ее нельзя выпускать.

– Я рад, что ты мыслишь разумно.

– Но ведь за ней придут и другие. Их пришлют, чтобы убить ее, и тогда она примется манипулировать ими, как делала это с нами.

– Я позабочусь, чтобы следующего раза не было, – ответил Айсберг.

– Как ты можешь это сделать?

– Я скажу Тридцать Два, что она мертва. Если вы все тут будете держать язык за зубами, то он никогда и не заподозрит, что я лгу.

– Выходит, я должен тебя отпустить, – заметил Пред Тропо.

– У тебя нет причин задерживать меня здесь, – пожал плечами Айсберг. – А если ты попытаешься это сделать, в моем протезе спрятан заряд взрывчатки с детонатором. И поверь мне, я не стану колебаться. Я взорву и тебя, и себя, и все это чертово здание, но учти, она найдет способ выбраться отсюда; она выживет. – Он помолчал. – Я предпочел бы остаться в живых. А ты?

Пред Тропо долгую минуту смотрел на Айсберга, размышляя над его словами.

– Хорошо, ты можешь идти с миром, – сказал он наконец.

– Спасибо.

– Но тебе не удастся выйти отсюда одному. Я позабочусь о сопровождении. – Он двинулся к двери, затем обернулся: – Только не выходи из комнаты, пока я не вернусь, иначе я не могу гарантировать тебе безопасность.