|
Должен клюнуть. Всё, Тюльпанов, хватит глаза таращить. За работу! *** Эраст Петрович развернул свежий номер "Русского слова", сразу нашел то, что искал, и стал читать вслух: ИНДИЙСКИЙ ГОСТЬ Воистину не счесть алмазов в каменных пещерах, в особенности если эти пещеры находятся во владениях Ахмад-хана, наследника одного из богатейших раджей Бенгалии. Принц прибыл в матушку-Москву проездом из Тегерана в Петербург и прогостит в златоглавой по меньшей мере неделю. Князь Владимир Андреевич Долгорукой принимает высокого гостя со всеми подобающими почестями. Индийский царевич остановился на генерал-губернаторской вилле, что на Воробьевых горах, а завтра вечером Дворянское собрание устраивает в честь Ахмад-хана бал. Ожидается съезд всей лучшей московской публики, которой не терпится взглянуть на восточного принца, а еще более на знаменитый изумруд "Шах-Султан", украшающий ахмадову чалму. Рассказывают, что этот гигантский камень некогда принадлежал самому Александру Македонскому. По нашим сведениям, принц путешествует неофициально и почти инкогнито - без свиты и помпы. Его сопровождают только преданная старая кормилица Зухра и личный секретарь Тарик-бей. *** Надворный советник одобрительно кивнул и отложил газету. - Владимир Андреевич так зол на Пикового валета, что санкционировал устройство б-бала и будет лично участвовать в этом спектакле. По-моему, даже не без удовольствия. В качестве "Шах-Султана" нам выдан ограненный берилл из минералогической коллекции Московского университета. Без специальной лупы отличить его от изумруда невозможно, а рассматривать нашу чалму в специальную лупу мы вряд ли кому-нибудь позволим, не правда ли, Тюльпанов? Эраст Петрович достал из шляпной коробки белую парчовую чалму с большущим зеленым камнем, повертел и так, и этак - грани засверкали ослепительными бликами. Анисий восхищенно причмокнул - чалма и в самом деле была чистое заглядение. - А где же мы возьмем Зухру? - спросил он. - И еще этот секретарь, как его, Тарик-бей. Кто же им-то будет? Шеф посмотрел на своего ассистента не то с укоризной, не то с сожалением, и Анисий вдруг сообразил. - Да что вы! - ахнул он. - Эраст Петрович, не погубите! Какой из меня индеец! Ни за что не соглашусь, хоть казните! - Вы-то, Тюльпанов, положим, согласитесь, - вздохнул Фандорин, - а вот с Масой придется повозиться. Роль старой кормилицы вряд ли п-придется ему по вкусу... *** Вечером 18 февраля в Дворянское собрание и в самом деле съехалась вся Москва. Время было веселое, бесшабашное - масленичная неделя. В притомившемся от долгой зимы городе праздновали чуть ли не каждый день, но сегодня устроители особенно расстарались. Вся белоснежная лестница дворца была в цветах, пудреные лакеи в фисташковых камзолах так и бросались подхватывать сброшенные с плеч шубы, ротонды и манто, из залы доносились чудесные звуки мазурки, а в столовой заманчиво позвякивали хрусталь и серебро - там накрывали столы к банкету. Повелитель Москвы, князь Владимир Андреевич, исполнявший роль хозяина бала, был подтянут и свеж, с мужчинами ласков, с дамами галантен. Однако истинным центром притяжения в мраморной зале сегодня оказался не генерал-губернатор, а его индийский гость. Ахмад-хан всем очень понравился, в особенности барышням и дамам. Был он в черном фраке и белом галстуке, однако голову набоба венчала белая чалма с преогромным изумрудом. Иссиня-черная борода восточного принца была подстрижена по последней французской моде, брови изогнуты стрелками, а эффектнее всего на смуглом лице смотрелись ярко-синие глаза (уже выяснилось, что мать его высочества - француженка). Чуть сзади и сбоку скромно стоял секретарь царевича, тоже привлекавший к себе немалое внимание. Собою Тарик-бей был не так пригож, как его господин, и статью не вышел, но зато, в отличие от Ахмад-хана, он явился на бал в настоящем восточном костюме: в расшитом халате, белых шальварах и золоченых, с загнутыми носами туфлях без задников. |
