|
- А к его сиятельству я отношусь с искренним почтением. Глубоко чту его крашеные седины. Если же Москве нужны деньги, то вон сколько я их добыл для городской казны - целый мешок. Это Еропкин от жадности ляпнул, что денежки его, а когда поостынет - отопрется. Скажет, знать не знаю, ведать не ведаю. И пойдет сумма неизвестного происхождения на московские нужды. По-хорошему, так мне процентик полагался бы. - Что ж, это резонно, - задумчиво произнес надворный советник. - Опять же вещи Ариадне Аркадьевне вы вернули. Да и о четках моих не забыли... Ладно. По закону, так по закону. Не пожалеете, что моей справедливостью пренебрегли? На лице неприметного господина отразилось некоторое колебание. - Покорнейше благодарю, но я, знаете ли, привык больше на самого себя полагаться. - Ну, как угодно, - пожал плечами Фандорин и безо всякой паузы обронил: - Можете к-катиться к черту. Анисий остолбенел, а Пиковый Валет поспешно вскочил на ноги, очевидно, боясь, что чиновник передумает. - Вот спасибо! Клянусь, ноги моей в этом городе больше не будет. Да и отечество православное мне порядком прискучило. Идем, Мими, не будем надоедать господину Фандорину. Эраст Петрович развел руками: - А вот вашу спутницу, увы, отпустить не могу. По закону так по закону. На ней - афера с лотереей. Есть пострадавшие, есть свидетели. Тут уж встречи с судьей не избежать. - Ой! - вскрикнула стриженая девица, и так жалобно, что у Анисия сердце защемило. - Момчик, я не хочу в тюрьму! - Что поделаешь, девочка, закон есть закон, - легкомысленно ответил бессердечный мошенник, потихоньку отступая к двери. - Ты не бойся, я о тебе позабочусь. Пришлю самого дорогого адвоката, вот увидишь. Так я пойду, Эраст Петрович? - Мерзавец! - простонала Мими. - Стой! Куда ты? - Думаю в Гватемалу податься, - жизнерадостно сообщил "Момчик". - Читал в газетах, что там снова переворот. Надоела гватемальцам республика, ищут немецкого принца на престол. Может, и я пригожусь? И, махнув на прощанье рукой, скрылся за дверью. *** Суд над девицей Марьей Николаевной Масленниковой, бывшей актрисой петербургских театров, обвиняемой в мошенничестве, преступном сговоре и бегстве из-под ареста, состоялся в самом конце апреля, в ту блаженную послепасхальную пору, когда ветки пузырятся сочными почками, а по обочинам еще нестойких, но уже начавших подсыхать дорог нестройно лезет свежая травка. Интереса у широкой публики процесс не вызвал, ибо дело было не из крупных, однако в зале заседаний все ж таки сидело с полдюжины репортеров - ходили смутные, но упорные слухи о том, что неудавшаяся лотерейная афера каким-то образом связана со знаменитыми "Пиковыми валетами", вот редакции на всякий случай и прислали своих представителей. Анисий пришел одним из первых и занял место поближе к скамье подсудимых. Был он в изрядной ажитации, поскольку за минувшие два месяца частенько думал о веселой барышне Мими и ее несчастной судьбе. А теперь, стало быть, подошла и развязка. Между тем, в жизни бывшего рассыльного произошло немало перемен. После того, как Эраст Петрович отпустил Валета на все четыре стороны, было неприятное объяснение у губернатора. Князь пришел в неописуемую ярость, не желал ничего слушать и даже накричал на надворного советника, обозвав его "мальчишкой" и "самоуправцем". Шеф немедленно написал прошение об оставке, однако оной не получил, потому что Владимир Андреевич, охолонув, понял, от какого конфуза спасла его предусмотрительность чиновника для особых поручений. Показания Пикового валета по делу о лорде Питсбруке выставили бы князя в неприличном свете не только перед москвичами, но и перед Сферами, где у строптивого наместника имелось немало врагов, только дожидавшихся какого-нибудь промаха с его стороны. А попасть в смешное положение - это еще хуже, чем промах, особенно если тебе семьдесят шестой год, и есть охотники занять твое место. |
