Почти все, конечно, с первого раза промахнулись.

Но даже одного удачного попадания хватило, чтобы вывести из строя обоих трапперов с переднего сиденья. Третий на ходу выскочил из запылавшего мобиля.

Потерявший управление багги промчался в каких-то сантиметрах от раненого Дурилы и с размаху плюхнулся в реку.

— Жалость-то какая! — откомментировал гибель багги Корчмарь, мужик хозяйственный и рачительный. Он-то уже мысленно присовокупил ценную машину к нищенскому автопарку деревни, насчитывающему одну легковушку, один трактор и два моторных велосипеда.

Но сражение с трапперами еще рано было считать выигранным.

Шестиколесный багги с пулеметом MG-27 и второй ДИР-1200, подскакивая на тушках невинно сновидящих баранов, тоже преодолели полосу дыма, после чего рывком остановились между «Малагой» и «Кассиопеей».

Сидящие в багги головорезы были полны решимости прийти на помощь своим коллегам на борту флуггеров.

После опустошений, произведенных в трапперских рядах снайперами, на каждом из этих багги оставалось по двое боеспособных мужчин. Не так много. Однако высокотемпный пулемет MG-27 стоил десятерых бойцов с обычными автоматами…

— Ложись! Ложись, я сказал! — скомандовал по рации Ветеран. — Весь огонь концентрировать на пулеметчике! Слышите? Весь!

Сам он со своего дуба еле различал спину пулеметчика сквозь клочья дымовой завесы. Ветеран выстрелил несколько раз, но расстояние было слишком большим — всё мимо, мимо. Увы, он не мог замерить точную дистанцию до цели — из-за того же проклятого дыма!

Но Ветеран надеялся, что Алеша, более опытный и сметливый, чем его товарищи, сможет поразить супостата метким броском зажигательной гранаты или, если повезет, картечью из самопала.

Увы, надежды Ветерана не оправдались. Алеша был занят раненым, своим внучатым племянником Жужей, а остальные мужики поспешили истратить гранаты на второй четырехколесный багги — эта цель оказалась ближе к ним и представлялась более соблазнительной.

И Ветеран, и Илья Беличья Гроза, и несколько деревенских с самопалами вели по пулеметчику беглый огонь. Но тот был будто заговоренный!

Словно бы чувствуя, что ему уже не уйти живым с этого зловредного пастбища, Ганс Мюльде — так звали пулеметчика — обрел несгибаемую решимость дорого продать свою никчемную жизнь.

Ему некуда было возвращаться — траппер не мог похвастаться ни семьей, ни домом. Однако Ганс был убежден: это так неправильно, так не по-пацански — умереть от рук неграмотных, вонючих дикарей из леса!

Преисполняясь возмущением и ненавистью к обстоятельствам, которые привели его сюда, Ганс давил и давил на спусковой крючок, благо лента была трехсотзарядная.

Пули высвистывали над песчаной отмелью роковую песнь смерти. И не было никого, кто решился бы в те мгновения приподнять голову над землей. Казалось, только пошевелишься — и всё, всё…

— Ну что же вы, ребята?! Ну сделайте же что-нибудь! — кусая ногти от досады и бессилия, ныл Ветеран в своем «кукушкином гнезде».

Но никто не отваживался вступить в единоборство с непобедимым MG-27.

Исход боя решили тщедушные пастухи Аврыло и Чиж, о которых все и думать забыли.

Это их, дикарей в черных лохматых шапках, презирал, снижаясь на флуггере, Свен Халле.

Это они сделали вид, что пали под воздействием парализующего импульса с борта флуггеров, чтобы усыпить бдительность трапперов («Где это видано? Стадо — и без пастухов!»).

На самом же деле обморок обоих пастухов был плодом чистого, хоть и небескорыстного артистизма.