Полцентнера красоты на грани критической концентрации!

Высокие скулы, упрямый подбородок с ямочкой, черные каскады волос по плечам и глаза, глаза с ладонь, чуть раскосые, пронзительные.

Я ослеп. О чем и сказал, едва оправившись от неожиданных поцелуев.

— Я ослеплен вашей красотой, вы настоящий бриллиант! Живой и желанный!

— Андрей, зовите меня на «ты»! Ведь после всего мы ближе, чем родственники! И спасибо! Очень приятно слышать такие слова… от вас.

— Это правда, не за что благодарить. Строго говоря, я не видел офицера красивее! Вот еще что: со мной тоже не надо на «вы», прошу.

— Договорились. Тогда ты и Андрей?

— Ты и Рошни.

— Проводи меня к столу, Андрей. Я опоздала к началу банкета.

Я свернул руку калачиком, она догадалась, что требуется, женским чутьем, не иначе — в Конкордии это не принято. Так под руку мы прошли в «Место отдохновения ашвантов». Мы ели, пили и говорили. Обо всем на свете.

Рошни оказалась не только самым красивым офицером, но и самым разговорчивым клоном (правда, клоном она и не являлась, так как происходила из касты потомственных пехлеванов).

О! У нас были общие темы! Беседа текла весенним ручьем и не останавливалась. Мы близкие люди — это правда. «Шаррукин-17» и час в «Фульминаторе» — незабываемое свидание, стоит нескольких лет знакомства. Кроме того, мы — пилоты.

— Как у меня дела? Я все летаю. Какие еще могут быть дела! Новая модификация «Абзу» Т-4 — это сказка! Вот говорят, что «Абзу» морально устарел. Чушь! — пела Рошни, а я поведал ей грустную историю моей жизни.

— Так что я летаю и теперь даже на истребителе. Но об офицерском патенте можно забыть, — закончил я и потупился.

— Ой. Как же так? — Рошни умудрилась вместить в эту короткую фразу больше сочувствия и жалости, чем я слышал за все время от бывших соратников.

А может мне так казалось? Не знаю. Но когда она обняла меня и погладила по голове, я ощутил себя одновременно самым несчастным и счастливым человеком на свете.

Вот что за манера у клонов, в случае чего, сразу хвататься за собеседника? Я не против, но я не только человек, я — мужчина! Нельзя меня вот так обнимать без предупреждения! Или можно?..

— Выходит, что ты из-за меня… Из-за того, что спас меня? — Она замялась. — Так пострадал из-за меня? Как ужасно с тобой поступили!

— Это мой выбор, Рошни. Я не бездушный робот и не тупой солдафон. Я сделал то, что сделал бы любой нормальный человек. Получил сигнал и пришел на помощь. А там — ты… на самом деле, если бы я знал, как оно обернется, я бы не изменил решения, правда.

Ее невероятные глаза изливали гигаджоули благодарности. Ничего не нужно было говорить, но она говорила, говорила, говорила. В том числе и возвышенные банальности, но это было так приятно!

— Я в долгу перед тобой, Андрей!

— Ерунда.

— Нет! Ты поступил как воин. Ты достоин офицерских погон не меньше многих достойных пехлеванов нашего флота! Да и вашего тоже.

Потом она расспросила о Яхнине, который из всей нашей компании пострадал сильнее всех. Я успокоил ее, сказав, что Максим Леонидович жив-здоров и пропел ему дифирамб, описывая, как он меня защищал.

— Он настоящий ашвант! — сообщила Рошни, и мы выпили за Яхнина.

А потом — «за нас». По ее инициативе.

Да, кто такой «ашвант», говорите? Это такое конкордианское понятие: человек, приверженный Аше, то есть мировой Правде (а тот, кто привержен Друдж, мировой Лжи, называется друджвантом).