— Ну что ж… — Он повозился с пультом, скрытым от меня массивом стола. — Для начала, секунда и слабая интенсивность.

Меня скрутило так, что я забыл про жажду. Я даже забыл, как дышать! Секунда длилась и длилась, и не желала заканчиваться. Если бы голова не была зафиксирована на подголовнике, я неминуемо разбил бы затылок. Но усадили меня знатно. Не дернуться.

Наконец боль отпустила. С меня градом лил пот.

— Впечатляет? Время — понятие относительное, как вы знаете из курса физики. Правда, на физике не учат тому, что боль абсолютна. Это из курса психологии… Ну-с, продолжим. Кто именно завербовал вас на службу в «Синдикат»?

Природное упрямство — штука злая. Относительная, но злая. Я не был уверен, что выдержу следующую дозу, но все равно продолжил неумно дерзить.

— Меня завербовал лично сеньор Роблес, — дальше я хотел продолжить, что не знал, что концерн «DiR» иначе называется «Синдикат TRIX», но не успел.

Полторы секунды.

И боль. Огромная, как Тремезианский пояс. Квинтэссенция всей боли. При ожоге я бы почувствовал лишь один ее сегмент, при раздроблении кости — другой. А тут вся и сразу, какая только доступна человеческому восприятию — и даже больше.

— Не надо упрямиться, Румянцев, честное слово. Не стоит. Этот прибор имеет крайне неприятные свойства, но коллеги рекомендовал и не тратить времени, а сразу вколоть вам тетратамин. Я не люблю все эти мозголомные препараты, они гораздо хуже, чем мой аппарат. Так что не заставляйте меня поступаться принципами. Итак, кто передал вам радиобакен, который вы установили в скоплении АД-13 позавчера?

Вы думаете, что я стойко выдержал?

Хрен-то там!

После знакомства с пятисекундным разрядом средней интенсивности я потихоньку сочинил целый роман. Секуридад ловил меня на противоречиях, направлял, подсказывал, задавал наводящие вопросы, периодически наказывая порциями боли.

— Что я могу сказать, Румянцев… — произнес он устало. — Вы на редкость несговорчивый тип. Два с половиной часа я слушал ваши признания и могу уверенно сказать, что это вранье. С первого слова до последнего. Есть, конечно, зерно правды — то, что вы работаете на «Синдикат», но это я знал и без применения форсированных методов. Теперь, Румянцев, я выясню правду от и до. Учтите: еще одна кипа глупостей, и я применю химические средства. Поверьте, сканирование мозга под тетратаминовой инъекцией — это такая процедура, по сравнению с которой данный прибор — лечебное иглоукалывание. Советую начать говорить правду, и ничего кроме…

— Да какую правду?!! — Заорал я на пределе голосовых связок. — Я говорил правду! А ты бил меня током! Ты сам заставляешь меня врать! Я же тебе все, что угодно, придумаю! Чтобы ты прекратил пытку!!!

Капитан откинулся на кресло, положил руки на стол и улыбнулся.

— Я знаю. Я знаю, Румянцев. А вот вы не знаете, что наша с вами беседа в сложной науке ведения допроса форсированными методами называется «вводной частью». К основной мы еще даже не приступали. Я выясню все! Вы пока посидите, подумайте, я пока пообедаю. А потом вернусь, и мы продолжим.

Он встал, открыл дверь и повелительно бросил:

— Не давайте ему спать до моего прихода.

Час.

Час на грани. Но время подумать было.

Секуридад вернулся и занял рабочее место.

— Отдохнули, сеньор Румянцев? Это хорошо! Итак, продолжим с середины. Расскажите мне подробно о радиобакене, который вы установили в скоплении АД-13 позавчера.

Позавчера…

Я стоял возле «Хагена», читая полетный план на коммуникаторе. Простое задание.