— Не надо. Я знаю куда идти, — ответил он.

На проходной медчасти, приземистого двухэтажного госпиталя, его огорошили пуще прежнего, попросив проследовать в… морг.

В морге, прямо в мертвецкой, его встретили: главный медик, незнакомый егерский майор в полевой форме (надо полагать, командир батальона подкреплений) и сам генерал Бахман Кирьяш.

Троица стояла подле столов, накрытых белыми простынями, сиявшими недобрым отраженным светом потолочных панелей. В воздухе стоял запах горелой плоти. Лицо доктора скрывала респираторная маска, а в ноздрях генерала виднелись тампоны. Егерь обходился так, без изоляции дыхательных путей, хотя воняло мерзостно.

Генерал нахмурился, усы встопорщились, и он стал похож на редкую разновидность моржа-брюнета.

— Не нравится, полковник? — спросил он, не поздоровавшись. — Не надо говорить, чтобы я вставал на путь Солнца — давно на нем. Вы лучше понюхайте! Я понюхал, теперь ваша очередь!

Фраваруз вытянулся по стойке «смирно» и ничего не ответил.

— Вот, полковник. Люди господина майора доставили сегодня в пять утра, — жест в сторону столов. — Не желаете полюбопытствовать?

Простыни одна за другой полетели на пол. Четыре стола — четыре тела. Одно еще неплохо сохранилось — всего лишь строчка кровавых дыр поперек груди.

Остальные…

Второе тело — будто попало в камнедробилку. Изорванная грудная клетка, вместо живота — месиво, рука — костяной лом на нитях сухожилий в обрывках мяса. Рот, раззявленный в беззвучном вопле.

«Пулемет, — автоматически отметил Фраваруз, чуя подступающую тошноту. — Пулемет в упор, метров с десяти».

Двое других были вовсе некомплектны. Одно тело обуглено, вместо ног и таза — головешки. Второе без головы и правого плеча, тоже сожженное.

«А это плазмомет», — подумал полковник.

О да, он видел лицо войны. Вот такое, страшное, безо всякой романтической кисеи. Но на поле боя, из-за надежного бронезабрала все выглядит совсем иначе, чем здесь, в мертвецкой, со всеми ее запахами и загробным синим светом.

— Интересуетесь? — ехидно спросил генерал. — Не угодно ли в туалетную комнату, поблевать? Нет? Тогда…

Дальше ашвант Кирьяш не говорил, рычал.

На остальных столах лежали остатки боевых скафандров «Валдай». Чертов осназ русских — никаких сомнений. «Валдаями» оснащались только эти части. Четыре трупа — результат перестрелки на космодроме. Видимо, не ожидали встретить егерей «Атурана», которые их здорово пощипали.

— Силы противника: до роты. Ночная атака — явно разведка боем. Как только напоролись на наш огонь — сразу ушли, — прокомментировал майор. — Жаль, что охрана космодрома начала стрелять издалека, как только обнаружила чужих. Мы бы подпустили их поближе. А так… четыре трупа и никаких больше следов. Ушли в ночь, куда — неизвестно.

— Рота! Рота осназа! У вас под носом! Это еще удивительно, что всего пять диверсий за месяц! — Генерал вновь сорвался на крик. — Удивительно, что у вас, полковник, партизаны не ампутировали что-нибудь ценное! Вы бы и тогда стояли здесь с некомпетентным видом?! Что вы смотрите?! Что вы глазами хлопаете?! Вы представляете, на что способна рота осназа?! Вы представляете, что с вами сделают там…

Палец в потолок.

— …когда узнают, что здесь, в глубоком тылу, работает целая рота?! Вам нечего сказать?!

О, полковнику было что сказать. И о том, что вражеский осназ вырвался из Кирты, а значит, это генерал его прошляпил, а никак не он. И что его гарнизон — это обычная пехота, не егеря и даже не полицейский спецназ, обученный справляться с диверсантами, о чем он не раз докладывал.