– Ну, межзвездный бродяга, какая разница!

– Называйте меня свободным пилотом. Разница существенная. И, если бы я действительно вел нечестную игру, то не стал бы откровенничать с вами. Я был бы сама любезность. Но я ненавижу интриги.

– Набиваете себе цену?

– Вовсе нет. Просто считаю, что человек должен сам говорить о своих достоинствах – о его недостатках скажут другие. Итак, вы поверили, что я – шпион...

– У меня ведь были и дополнительные доводы. Ведь вы знаете коррингартский и подозрительно легко разбираетесь в их системах управления. Но я все еще не была уверена до конца. То есть я еще не думала, что Сэндерс врет; я просто предполагала, что он может ошибаться. Тогда он предложил посмотреть, что вы будете делать, когда проснетесь. Мы следили за вами с помощью видеокамер. Когда вы пошли в шлюзовой отсек за оружием – а ведь больше вам там ничто не могло понадобиться во время полета в транспространстве...

– А если бы я не пошел туда? Если бы я не заглянул в рубку и не заметил изменения курса?

– Это ничего бы не меняло. Просто вы бы продолжали играть свою роль, не так ли? Сэндерс, вероятно, все равно убедил бы меня, что вас нужно запереть – ведь в крайнем случае невиновного можно выпустить, а вот оставлять на свободе виновного... Но, когда я увидела, как вы наставили на него пистолет, меня уже не нужно было убеждать.

– Просто я понял, что передо мной либо преступник, либо сумасшедший. И в том, и в другом случае защищаться следовало отнюдь не логическими доводами. Кстати, а почему вы не воспользовались пистолетом? Почему ножка от стола?

– Он не дал мне оружия... да и неужели вы думаете, что я способна застрелить вас в спину?

– А в лицо?

– Тоже... хотя... если защищая свою жизнь... не знаю. Во всяком случае, мне бы этого очень не хотелось. Ни вас и никого другого, – поспешно добавила Эмили.

– Даже Сэндерса?

– Ну эта свинья – исключение. Он должен получить по заслугам... хотя я все равно не хотела бы делать это своими руками.

– Если он нас подслушивает, полагаю, он это оценит. А из‑за чего же так переменилось ваше отношение к доблестному американскому офицеру?

– Он начал распускать руки.

– Так же, как я? – притворился непонимающим Роберт.

– Гораздо хуже.

– И что вы?

– Когда я поняла, что слова не действуют, я расцарапала ему лицо.

– Так вот на что ушла вся ваша храбрость! Ладно, ладно, шучу. И что, это помогло?

– Представьте себе, да. Он отпустил меня, хотя и пришел в ярость. Он заявил, что я идиотка, что с моей стороны глупо не использовать этот шанс, потому что он – последний нормальный мужчина, которого я вижу, и скоро коррингартцы посадят меня в клетку в виварии.

– Несколько противоречит его же словам, что вас должны отпустить за выкуп, вы не находите?

– Он был в ярости и не следил за логикой. К тому же в прежней версии уже не было нужды. Словом, тут он и выложил, что база, на которую мы летим – не земная, а коррингартская. А потом он сказал, что, раз я не хочу иметь дело с ним, он посмотрит, что со мной сделает тот, которому есть за что поквитаться... – в оригинале фраза Сэндерса звучала иначе: «...который понимает, что ты – последняя в его жизни женщина!» – выкрутил мне руку, притащил сюда и втолкнул внутрь.

Некоторое время Роберт молчал, обдумывая ситуацию.

– Что ж, – сказал он наконец, – во всем этом есть один положительный момент: теперь мы точно знаем, что корабль не заминирован.