— При ней находился муж?

— Да, он был ужасно напуган и нервничал.

— Он остался с женой на всю ночь?

— Да. Все время крутился под ногами, никак было от него не отделаться.

Теперь Джонсон выяснил у Сакса практически все, что мог. Вряд ли имело смысл вызывать его для повторного допроса.

— Где она доставала наркотики?

Молодому человеку не хотелось отвечать на этот вопрос, но прирожденным лжецом он не был, а освоить это искусство в совершенстве еще не успел. Поэтому, после того как Джонсон жестко посмотрел ему в глаза и повторил: «Мэтью!» — он сдался:

— У одного парня по имени Боумен. Он работает помощником куратора в музее.

— Ты молчишь.

Истинность этого замечания не вызывала сомнений, равно как и предвкушение окончательного триумфа в голосе Уортон. Лицо Билрота хранило полное безразличие; он смотрел на улицы, становившиеся все более унылыми по мере того, как полицейская машина приближалась к его дому. Тим Билрот вспотел и заметно дрожал. Уортон, сидевшая рядом с водителем, обернулась, чтобы проверить, все ли с ним в порядке. Она брезгливо наморщила свой щедро напудренный нос, боясь вдохнуть испарения, которые, казалось, исходили от Билрота.

«Очевидно, он замкнулся в себе», — подумала она отстранение как врач-клиницист, который констатирует не особенно интересующий его факт.

Она чувствовала, что этот парень виновен. Она почти физически ощущала ту похоть и тот восторг, которые охватили его, когда он насиловал девушку, а затем убил ее и в безумном порыве вывернул наизнанку.

И когда она это докажет, когда она представит миру маньяка, который проделал все это, ее карьера будет обеспечена. Касл останется в этом деле лишь бледной тенью где-то на заднем плане, такой же безучастной, как всегда (возможно, именно из-за этого она и презирала старшего инспектора).

Уортон чувствовала: эта победа докажет, что все те долгие годы, которые она шла к ней, не пропали даром. Наконец-то она достигнет того, что ей до сих пор не удавалось: все эти сделанные шепотом признания, разговоры тайком, ночи на спине, притворный смех в ответ на тупые шутки — теперь все будет оправдано в ее собственных глазах. Господи, даже те несколько отвратительных минут с суперинтендантом Блумом в отеле «Новая Каледония», когда она, прижатая к стене, чувствовала над своим ухом его сиплое дыхание, а между ног — его шершавый член, — даже это теперь станет не таким грязным и отвратительным.

Она закинула ногу на ногу. А может быть, все совсем и не так… Автомобиль остановился, но еще несколько мгновений Уортон не могла стряхнуть с себя ощущение облепившей ее грязи.

— Приехали, инспектор.

Водитель хорошо знал Уортон и чувствовал ее теперешнее настроение.

— Знаю, — бросила она и открыла дверь.

Пока Билрота вытаскивали наружу, она, стоя рядом с машиной, огляделась. То, что она видела вокруг, было какой-то иной планетой: не Землей, а штрафной космической колонией, куда ссылали совсем уж пропащих и неисправимых.

Куда бы она ни кинула взгляд, везде царил дух безысходности и покорного подчинения судьбе. Автомобили проржавели, краска на домах осыпалась, и их стены сплошь покрывали надписи и рисунки. Довершали пейзаж огромные кучи неубранного мусора. Всюду одно и то же уничижение, утрата всего человеческого.

Квартира Билрота находилась на верхнем этаже одного из этих однотипных, стоявших в ряд домов. Перед домом, в садике не больше метра длиной, виднелись останки автомашины. Когда-то ее подожгли, и, судя по ближайшей стене, это было проделано здесь же. Входная дверь, изготовленная некогда из прочного дерева, под действием плесени, постоянных пинков и собачьей мочи превратилась в нечто покоробленное и скособоченное, кое-как закрывавшее дверной проем.