|
Рабство здесь, на Востоке, резко отличалось от того безнадежного тиранства, с каким я столкнулся в Новом Орлеане и на островах Карибского моря. Для турков лишенные прошлого рабы стали самыми надежными союзниками, особенно потому, что они не принадлежали к враждующим турецким родам. Некоторые достигли высокого положения, доказывая, что из грязи можно подняться в князи. В сущности, мамелюкские рабы превратились в господ в завоеванном Египте. К несчастью, их главным врагом стала собственная междоусобная рознь — из-за бесконечных заговоров с целью захвата власти никому из мамелюкских беев не суждено было умереть в собственной постели, и насколько красивыми были их лошади, настолько же примитивным оставалось вооружение, словно они не могли расстаться со священными реликвиями. Более того, хотя рабы становились порой господами, со свободными людьми обращались как с невольниками. Население Египта явно недолюбливало своих правителей. И французы числили себя не завоевателями, а освободителями. Несмотря на наше неожиданное вторжение, к утру несколько сотен мамелюков собрали в Александрии разрозненное воинство из собственной конницы, бедуинских налетчиков и египетских крестьян, которых выставили вперед в качестве человеческого щита. Позади них, на бастионах старых стен арабского квартала, встревоженно топтались гарнизонные мушкетеры и артиллеристы. Приближение первых рядов французского войска было встречено залпом вражеских пушек, но неумелые выстрелы лишь взметнули песок, даже не долетев до колонн европейцев. Французы остановились, поскольку Наполеон собирался выдвинуть условия мирной сдачи города. Но такой возможности просто не представилось; мамелюки, очевидно, восприняли наше промедление как неуверенность и погнали на нас толпу плохо вооруженных крестьян. Бонапарт, осознав, что эти арабы намерены сражаться, просигналил морякам о начале атаки. Суда с малой осадкой, корветы и люгеры направились к берегу, выходя на выгодные для пушечных выстрелов позиции. Вперед по песку выкатили легкие пушки, перевезенные с кораблей на баркасах. От соли и песка все тело горело и чесалось, и я, усталый и измученный жаждой, осознал, что из-за этой грубой подвески вляпался в самую гущу военных действий. Теперь мое выживание зависело от действий французской армии. Как ни странно, я по-прежнему чувствовал себя в безопасности рядом с Бонапартом. Но он же сам намекал, что обладает мистической аурой, не столько непобедимости, сколько удачливости. К счастью, во время этого похода к нам из любопытства присоединилось много пройдошливых и нищих египтян. Сражения привлекают зрителей, как и мальчишеские драки на школьном дворе. Незадолго перед рассветом я заметил парня, продававшего апельсины, купил у него увесистый пакет за серебряный франк и завоевал признательность генерала, поделившись с ним фруктами. Наслаждаясь их сладкой мякотью, мы стояли на берегу и смотрели, как неуклюже движется в нашу сторону разношерстное египетское воинство. Сельскую толпу гнали вперед мамелюкские всадники, разодетые в яркие шелковые наряды наподобие птичьего оперения. Они угрожающе кричали, размахивая сверкающими саблями. — Я слышал, что вы, американцы, хвалитесь меткостью стрельбы из ваших охотничьих ружей, — с усмешкой сказал Наполеон, словно ему вдруг пришла на ум идея небольшого развлечения. — Не желаете ли продемонстрировать нам свое искусство? Заинтересованные взгляды обернувшихся ко мне офицеров, равно как и само предложение, застали меня врасплох. Да, я гордился своей винтовкой, пропитанной кленовым маслом, и роговой пороховницей, отшлифованной до такой прозрачности, что сквозь ее стенки проглядывали зернышки французского черного пороха, а также латунными деталями, отполированными до зеркального блеска; такой показухи я никогда не позволил бы себе в лесах Северной Америки, где любой блеск мог выдать вас зверю или врагу. |
