|
Вероятно, Александр обладал божественной сущностью, как и сказал оракул. Подобно Осирису, занявшему свое место на небесах. Да, простой рабыней или служанкой ее не назовешь. Откуда, черт возьми, Астиза узнала все это? — Я слышал об Осирисе, — сказал я. — Он воскрес благодаря магии его сестры Исиды. Впервые она взглянула на меня с подлинным интересом. — Вы знаете, кто такая Исида? — Божественная покровительница материнства, верно? — Образ Исиды отразился в вашей Деве Марии. — Вряд ли христиане порадовались бы такому сравнению. — Странно. Ведь вся христианская вера и ее символы произошли от религии египтян. Воскрешение и загробная жизнь, божественное зачатие, троица и триединство, идея о человеческой и божественной сущности людей, жертвоприношения, даже крылья ангелов и копыта да раздвоенные хвосты демонов — все это было известно за тысячи лет до рождения вашего Иисуса. Свод ваших десяти заповедей — это, в сущности, упрощенная исповедь древнего египтянина перед кончиной, подтверждающая его безгрешность: «Я не убивал». Религия подобна дереву. Египет — ствол, а все остальные — ветви. — А в Библии сказано иначе. Там говорилось о ложных идолах и истинном иудейском боге. — Как же невежественны вы в своей вере! Я слышала, как вы, французы, говорите, что крест является римским символом разрушения, но какого рода символ дает верующему надежду? Истина в том, что тот крест является сочетанием орудия смерти вашего спасителя с нашим анхом, древним крестообразным символом вечной жизни. А что тут удивительного? Ведь до пришествия арабов Египет был самой христианской страной. Клянусь духом Коттона Мазера,[38] я отшлепал бы ее за такое богохульство, если бы не был совершенно ошарашен. И дело было не в сути ее рассказа, а в небрежной самоуверенности ее тона. — Библейские образы не могли зародиться в Египте, — гневно заявил я. — А я-то думала, что евреи сбежали из Египта! И что Иисус в детстве также побывал здесь! Кроме того, что это вы так разгневались? По-моему, ваш генерал заверил нас, что вы уж точно не являетесь христианским воинством. Вы ведь безбожные ученые, не так ли? — Бонапарт меняет веру, как перчатки. — Или франкам не хочется признавать, что вера и наука имеют много общего? Исида является богиней познания, любви и терпимости. — Значит, Исида твоя богиня. — Исида никому не принадлежит. Я ее служанка. — Неужели ты и правда поклоняешься какому-то древнему языческому идолу? От твоих слов моего филадельфийского пастора уже разбил бы апоплексический удар. — Она свежее вашего секунду назад сделанного вздоха, американец, и вечна, как цикл рождения. Но я и не рассчитывала на понимание. Мне пришлось сбежать от моего каирского господина, поскольку он в итоге тоже ничего не понял и посмел осквернить древние тайны. — Какие тайны? — Окружающего вас мира. Священных знаков магического треугольника, квадрата четырех сфер, пентаграммы свободной воли и гексаграммы гармонии. Разве вы не читали Пифагора? — Он учился в Египте, верно? — Двадцать два года, до того как отправился с персидским завоевателем Камбисом[39] в Вавилон. А потом основал в Италии свою школу. Согласно его учению, все религии и люди едины, он призывал стойко переносить страдания и говорил, что жена и муж равны в своих правах. |
